Своими руками
Шрифт:
Где столько денег возьмёшь на расплату? И хоть знаешь, что всё-то он тебе врёт, но в спор вступать опасаешься, подумаешь: «А вдруг он прав». Начнёшь вспоминать прошедший вечер и не можешь вспомнить, в какой стороне вчера солнце садилось. Да так и отступишь от настырного спорщика.
Однажды мне самому пришлось слышать такой нелепый спор и разрешать его, но не в пользу заядлого спорщика.
Была уже осень. Всё городское население отхлынуло из деревни, стало тихо и малолюдно. Городской люд надоедает: и загремят транзисторы по улице, затрещат мопеды, послышится буханье по
Осень нынче оказалась очень урожайной на рыжики. Но я не знал мест, где, как слышал, рыжики можно косой косить. Я мог бы за кем-нибудь увязаться следом и попасть в те места, но счёл это неудобным. Однако случай помог мне. Я встретил в лесу ребят с корзинками. Они шли по лесной дороге, беспечно болтая о чём-то, не глядя по сторонам, где в зарослях сосняка можно было срезать один-другой гриб, да не какой-нибудь подосиновик, а белый.
Как водится, мы обменялись приветствиями и окинули взглядом лесную добычу друг друга. У ребят в корзинках не было ни одной грибной шляпки.
— Ну, грибники! — произнёс я.
— Ай, а вы-то чего набрали! — почти в один голос высказались юные грибники. — У нас такие и не берут.
— То у вас, — ответил я. — Вы, видать, господских кровей, только царскими грибами питаетесь. А нам каждая солонушка пригожа. Да у меня тут есть и беленьких с пяток.
— Ну, сейчас рыжики нужно брать, — сказал один из ребят. — Мы за рыжиками ходим.
— И рыжиков мне с пяток попалось.
— Это не рыжики. Мы вот сейчас сразу по корзинке нарежем.
— Пойдёмте с нами, — пригласили меня.
Отказаться от такого предложения было трудно. Я направился за ребятами следом, глазея по сторонам и набрасываясь на каждый мухомор, принимая его за благородный гриб. Сначала ребята обращали на меня внимание, но потом забыли, что я тащусь за ними. На лесной, заросшей травой и местами заболотившейся дороге они вдруг заспорили. Из-за чего, казалось бы, можно спорить на лесной дороге, но они нашли спорный предмет, из-за которого готовы были чуть ли не сцепиться за грудки.
Меня заинтересовал их спор. Я прибавил шаг и сократил расстояние между ними, чтобы отчётливее слышать их слова.
Они спорили из-за следов на дороге. Следы принадлежали крупным парнокопытным животным. Нельзя было сказать, что наследили кабаны. Один из спорщиков утверждал, что по дороге гуляли (он так и говорил: гуляли) лоси. Второй (как потом выяснилось, сын ветеринара) возражал ему, говорил, что следы коровьи, что от колхозного стада отбились тёлки и пропадают где-то в лесу. Они и проходили здесь. Я согласился с сыном ветеринара, считая, что, верно, он перенял отцовскую науку, умеет отличить коровий след от лосиного, но в спор не вступал. И конечно же, охотник-охотовед, который назвался сыном охотника, знает лосиные следы как свои пять пальцев. Он выкинул руку и предложил
— А скажи, скажи: гуся или утку твой батька вылечит?
— И гуся, и утку, и любую птицу вылечит, — ответил ветеринаров сын.
— А вот и не вылечит. Спорим, что не вылечит.
— Спорим, что вылечит. На рубль, — предложил сдавшийся в первом споре парнишка.
— Нет, на сто. Не вылечит.
Опять эти магические сто рублей. И рука противника опустилась вниз. Я приблизился и взял задиру-спорщика за руку, сказал:
— Спорю на сто — вылечит.
Мой противник опешил, но не сдался. Он встряхнулся сам, тряхнул мою руку и назвал новую сумму заклада:
— Спорим. Только на сто пятьдесят. — И тут же поправился: — Нет, на двести!
— Считай, что я выспорил, — ответил я.
— Нет, на триста, — прибавил он, не сдаваясь.
— На тысячу, — добавил я.
— А-а, — протянул спорщик, — на тысячу не пойдёт.
— Почему? — спросил я.
— Где вы столько денег возьмёте? И не отдадите, я знаю.
Он отнял руку, оставаясь убеждённым, что выиграл бы в споре.
— Много выспорил денег-то? — спросил я.
Его приятели рассмеялись, сказали в один голос:
— Ничего не выспорил. С ним никто и не спорит.
— А напрасно не проучите заядлого спорщика. Может быть, тут когда и проходил лось, но эти следы коровьи. Это во-первых. А во-вторых, я вам расскажу случай, как я сам вылечил курицу, но научил меня этому ветврач. Дело было так…
Я рассказал ребятам одну историю, случившуюся год назад.
Однажды проездом в деревню зашёл я по делам к приятелю, живущему в нашем районном городе. Поднялся на пятый этаж, позвонил. Мне открыли дверь и сразу же предупредили: не заходить на кухню.
— Вы ремонтом занялись? — спросил я.
— Да нет, хуже, — ответил мне приятель.
— А что такое?
— Ай, — махнул он рукой. — Сказано — не заходить, значит, не заходить.
— Зверя какого приобрели?
— Да нет, хуже зверя, — твердит своё хозяин.
— Что может быть хуже ремонта и зверя? — пытаю я.
— Цыплята там, — зло буркнул приятель. — Если не боишься грязи, можешь идти.
— Цыплята! — воскликнул я. — И много их? А я всё собираюсь купить, да не выходит. Посмотрим! Нашёл тоже, чем пугать.
Я приотворил осторожно дверь. В нос мне шибануло, словно из настоящего птичника, запахом куриного помёта. Пол был так запятнан, что ноге ступить было некуда.
— Так сколько же цыплят-то? — спросил я.
— Четыре, — опять буркнул приятель и добавил: — Было пятнадцать. Подохли…
— Инкубаторы? — спросил я.
— Не «куку-де-малинь» и не «плимут-рок», — ответил он. — Простые.
— Ты и в породах разбираешься?
— Будешь разбираться, когда не знаешь, что с ними делать.