Святая невинность
Шрифт:
Бретт искренне надеялся вызвать своей шуткой нечто большее, чем вялую улыбку. Он хотел видеть, как бирюзовые глаза Джоанны снова наполнятся детским восторгом.
— На самом деле я была благодарна учителям, хотя это и отдаляло меня от остальных детей. Но они часто оставляли библиотеку открытой во время ленчей, и я могла наслаждаться чтением книг, о которых мне даже мечтать не приходилось дома. Я заглядывала в энциклопедии и атласы, узнавая с каждым днем все больше и больше.
— Тебе не позволяли читать книги… Бретт нахмурился. Какая-то чушь. Речь ведь идет не о «Пентхаусе»
Подобное предположение рассмешило девушку.
— Ты будешь смеяться, но до того, как пришла в агентство, я даже не знала об их существовании. Если бы кто-нибудь заговорил со мной об этом, я бы решила, что речь идет о чем-то связанном с архитектурой или об игрушках для богачей.
— А какие книги тебе не разрешали читать?
— Все, что, по мнению моего отца, было безбожно и аморально. Все от Шекспира до забавных комиксов. Никаких популярных журналов или брошюр. Даже ежедневные газеты подвергались строгой цензуре, и отец самолично вырезал для нас газетные статьи, которые, по его мнению, нам следовало прочесть, а остальное сжигал.
— А твоя мать? Неужели она все это одобряла? — поинтересовался потрясенный услышанным Бретт. Он не мог поверить, что на свете существуют такие деспоты.
— Бытие, глава третья, стих шестнадцатый.
Выражение лица Бретта было красноречивее всяких слов, и не успел он задать вопрос, как она уже отвечала:
— «Жене сказал:…умножая, умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рожать детей; и к мужу твоему влечение твое; и будет он господствовать над тобою». — Она горько улыбнулась: — Это довольно полное описание жизни моей матери. Приезд в Сидней можно сравнить с путешествием на другую планету.
— Тебе здесь понравилось?
— Я обожаю Сидней, — восторженно выдохнула Джоанна. — Он огромный и яркий. Здесь шумно и кипит жизнь, такая хаотичная и в то же время строго упорядоченная. Впервые я почувствовала, что действительно живу, словно прежде спала, а теперь наконец проснулась, — продолжала Джоанна прерывающимся от избытка чувств голосом. — Я знаю, ты, наверно, смотришь на меня как на ребенка… Но для человека, чье сердце стремится к чему-то новому, неизведанному и которого переполняет желание посмотреть мир, а ему не позволяют пойти дальше школы без сопровождения родителей, это похоже на… — Какое-то время она подыскивала нужные слова. Потом, рассмеявшись, сказала: — Тебе знакомо чувство, когда, в первый раз попробовав бельгийский шоколад, ты вдруг обнаруживаешь, что у тебя в запасе еще целая коробка!
— Понятно… Не сомневаюсь, что шоколад — дело рук моей мамы, великой сластены! — улыбнулся Бретт.
— Да. И это только одна из вещей, за которые я буду вечно ее благодарить. Мне нравится твоя мама, — добавила она.
— Мне тоже, когда она не старается втянуть меня в свой бизнес, — сухо согласился Бретт. — Меган говорила, ты унаследовала семейный бизнес. Сестра управляет им одна? — Не стоило спрашивать ее об этом, упрекнул себя Бретт, увидев, как притихла Джоанна.
— Не знаю. Наверно. Мы не поддерживаем связи. По крайней мере Вера. — Ее голос дрогнул. — Я отправила ей с десяток писем, как только получила работу у Меган,
Джоанна силилась выглядеть спокойной, но у нее ничего не получалось.
— Некоторые просто не любят писать письма, — предположил Бретт. Он и не думал оправдывать Веру, ему лишь безумно хотелось отвлечь Джоанну от мрачных мыслей и снова увидеть ее сияющие глаза.
— Дело в другом, — мягко возразила Джоанна и потупила взор. — Вера все еще живет в темноте, придерживается взглядов родителей. Она не отвечает потому, что не может простить мне связь с женатым человеком, а не из-за того, что у нее нет времени. — Она вскинула голову и посмотрела ему в глаза. — По ее меркам… я развратница.
Он был ошеломлен двумя вещами. Во-первых, тем, что она так просто говорила об этом. Во-вторых, что она вообще об этом говорила!
— Что за чушь! — взорвался Бретт, но только он собрался сказать, что не бывает худа без добра и все, что случилось, только к лучшему, Джоанна встала из-за стола.
— Пора возвращаться, иначе я опоздаю. Спасибо за ленч. Все было просто замечательно.
Они расстались у входа в агентство из-за истерично рыдающей модели, только что потерявшей работу, которая собралась поведать Джоанне о возможных способах самоубийства. И целую минуту Бретт с интересом наблюдал, как Джоанна обнимает и успокаивает хлюпающую модель. Несмотря на всю светскую неискушенность Джоанны, она была не так уж и проста.
Бретт закончил свои дела намного раньше Джоанны и долго колебался, подыскивая благоприятный предлог, чтобы задержаться в агентстве подольше, наконец здравый смысл взял верх. Документы, касающиеся покупки фирмы в Лондоне, были у него на руках, и он мог заняться их изучением дома.
Поставив машину в гараж, Бретт пересек лужайку и уже подходил к входной двери, когда до боли знакомый голос заставил его обернуться. По тропинке шагал двухметровый гигант, старинный друг Бретта — Джейсон.
— Здорово, дружище. Рад тебя видеть! — воскликнул Бретт.
— Я тоже! — Ответ был немедленно подтвержден крепкими объятиями и по-настоящему дружеским похлопыванием по плечу.
— Ты сел на новую диету, помогающую набрать вес? — спросил Бретт, нахмурившись, и с преувеличенным ворчанием освободился от железной хватки друга.
— Ошибаешься, это твое пребывание в Штатах превратило тебя в тряпку, — парировал его рыжеволосый друг. — Но я рад твоему возвращению, Бретт Маккальпин. Без тебя здесь как-то все тихо.
— Это уж точно. Можешь распрощаться со спокойной жизнью, уж я надеру тебе задницу. Ты давно вернулся?
— Около часа назад. В моем буфете полный голяк.
Так что если не угостишь меня холодным пивом, то добьешь окончательно.
— Обижаешь, друг. — С этими словами Бретт подтолкнул Джейсона к крыльцу. — Холодная баночка, не хуже той, что ты держишь в руке, тебе гарантирована… Но должен предупредить, что получишь только одну, пока я не покажу тебе кое-что. Знаешь, я присмотрел себе отличное местечко в Северном Пальме.
Джейсон притормозил и вопросительно уставился на Бретта:
— Ты вернулся насовсем? А Тонни, как она на это смотрит?