Святая Русь - Князь Василько

Замыслов Валерий Александрович

Братья, никогда не враждовавшие между собой, предложение Василька встретили с одобрением.

– Добрая задумка, брате. Ныне сам Бог велит порадеть за святую Русь, - молвил Всеволод.

– Воззвание должно быть вдохновенным и зажигательным, дабы проняло каждого князя, - молвил возмужавший Владимир.

– Такое воззвание надо писать горячим сердцем. Сие не каждому летописцу по плечу… Кому ж поручим, Василько?

– Марии.

– Марии?.. Прости, брате, но то не женское дело. Никогда еще призывы к князьям не писали женщины.

– Мыслю,

лучше Марии никто не напишет. Бог наградил ее не только зрелым умом, но и даром к сочинительству. Вскоре вы и сами в этом убедитесь.

Мария трудилась над воззванием несколько дней. Она вносила в него все свои тревоги и боль за Отчизну, страстно призывая князей к единению.

Владимир Углицкий, прочитав пергаментный свиток, был приятно изумлен:

– Ай да княгиня Мария! Какое яркое, пламенное слово!

В тот же день Василько Константинович посадил за свиток всех своих грамотеев-переписчиков. А на другой день помчались по всем уделам шустрые, молодцеватые гонцы.

* * *

За трапезой Василько спросил Владимира (Всеволод уезжал в Ярославль всегда раньше):

– Как-то мы с тобой о кузнецах – оружейниках толковали. Жив твой Малей?

– Жив. Крепкий старик. Ныне я его над всеми кузнецами поставил и от всех налогов и пошлин освободил. Знатное оружье кует. Ни одна басурманская сабля не устоит против его меча.

– Береги, брате, Малея. Пусть поменьше у горна стоит… Что ж касается налогов и пошлин, советую всем ковалям поблажку дать. До зарезу нужно доброе оружье. Я ныне каждую неделю к мастерам наведываюсь. Ошаня мой, хоть и плохо видит, но к его слову прислушиваются самые искусные кузнецы.

Не забыл спросить Василько и о купцах:

– Не скупятся на калиту? Ныне на войско немало денег надо.

– Скупятся, брате. Купцы – люди прижимистые, на мытников моих жалуются. Много-де пошлин с товаров дерут.

– И сколько же?

– С тяжелого воза – по две беличьей мордке, с легкого – по одной.

– Не много ли? Я приказал брать по одной мордке с тяжелого воза и по одной с трех легких. Купцы не ропщут. Надо бы и тебе им слабину дать. Да и мытников своих на торгах проверь. Народ вороватый, за ними – глаз да глаз. Я своих давно проучил..

– Кнутом?

– Бывает, и кнутом дело не поправишь. Приказал выявить самых вороватых мытников, и поставил их в торговый день на лобное место.

– На бесчестье?

– На великое бесчестье, Владимир. С утра до вечера стояли с голым задом. А подле лобного – веники жгучей крапивы. Кто хотел – тот и хлестал.

Владимир зашелся от неудержимого, раскатистого смеха.

– Однако, брате. Ловко придумал. Сей урок мытник по гроб жизни не забудет. Надо и мне кое-кого крапивой попотчевать… А у тебя купцы за море ходят?

– Когда-то ходил один, Глеб Якурин. Был самым богатым купцом, до Царьграда плавал, но лет шесть назад умер странной смертью.

– Странной?

– Никогда на здоровье не жаловался, и вдруг внезапно

занемог и угас за неделю. Другие за море не ходят. Правда, есть один купец, Василий Богданов. Третий год на своих насадах к волжским булгарам плавает.

– Не трогают?

– Ныне не трогают. Я с купцами князю Пургасу мирную грамоту посылаю, дабы, и он с нами торговал. Отзывается, теперь и его купцы в Ростове бывают.

– А ведь совсем недавно булгары были нашими врагами.

– Были, но теперь булгарам нежелательно с Русью воевать: татары под боком. Пургас всюду возводит укрепления.

– А как ты думаешь, брате, хан Батый двинет свою орду на булгар?

– Батый не тот человек, дабы останавливаться на полпути. И он, и все его мурзы открыто похваляются, что они испепелят все чужеземные страны. Ныне татары невероятно сильны и опасны, и об этом надо неустанно твердить всем князьям.

О призывах Василька Константиновича вскоре изведала вся Русь, его имя было у всех на устах. Ростовский князь становится одним из самых заметных людей Северо-Восточной Руси.

Разговоры о князе Васильке Константиновиче дошли до самого Батыя. На очередном курултае

¹⁴⁶

он зая­вил:

– Мои юртджи¹⁴⁷ донесли, что князь Ростовский рыскает по Руси, чтобы уговорить князей прекратить всякие свары и хорошо подготовиться к войне с моими отважными багатурами.

– Этому шакалу, мой повелитель, мы отрубим голову, вскинем ее на копье, и будем показывать всем урусам, - высказал знатный эмир, «один из свирепых псов Чингисхана», Бурундуй.

– Отрубить голову – дело не хитрое. С такими людьми, как Василько Ростовский, надо поступать мудрее. Мой великий дед, несравненный Чингисхан, не уставал говорить: «Ум золота дороже». Ты, Бурундуй, чем больше казнишь, тем больше ожесточаешь врагов и тем больше теряешь моих славных джигитов. И если уж тебе придется брать войной Ростовского князя, то куда полезней будет, если ты уговоришь его перейти на службу правоверных.

– Твоя мудрость не знает границ, мой повелитель. Но захочет ли этот гяур¹⁴⁸ воспользоваться таким предложением?

– Лестным предложением, - подчеркнул внук Чингисхана. – Мы завоевали много стран и нередко одерживали победы с помощью местных князей и ханов. Мы давали им свои отважные тумены¹⁴⁹ и власть над неверными. А власть всегда заманчива. Кто в чин входил лисой, тот в чине будет волком. Прирученным волком!

– Я всегда буду помнить твои слова, мой повелитель, - приложив правую руку к груди, поклонился Бурундуй.

В 1235 году новый великий хан Угедей (Чингисхан умер в 1227 году) «во второй раз устроил большой курултай и назначил совещание относительно уничтожения и истребления остальных непокорных народов. Состоялось решение завладеть странами Булгар, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Батыя, не были еще покорены и гордились своей многочисленностью».