Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
Но владимирцы удрученно отозвались:
– Князь Юрий! С кем нам затворяться? Братья наши побиты, другие взяты в плен, остальные, едва живехоньки, притащились без оружья. С кем нам быть в осаде?
Никогда еще владимирцы не видели такого жалкого, растерянного князя.
– Ну, хорошо... Токмо поклянитесь, что не выдадите меня Константину. Я сам, по своей воле уйду из города.
– Не выдадим, великий князь, - заверили Юрия Всеволодовича владимирцы.
Брат Юрия - Ярослав, заморив четверых коней, прибежал в Переяславль на пятом и затворился в городе. Мало ему было первого зла, говорит летописец,
Не так поступили Константин, Мстислав Удалой и другие князья из рода Ростиславова. Они продолжительное время оставались на месте побоища, а если бы погнались за неприятелем, то князьям Юрию и Ярославу не уйти бы, да и Владимир был бы взять врасплох. Но Ростилавичи тихо подошли к городу, объехали его и стали думать, откуда взять, а когда ночью загорелся княжий двор и новгородцы хотели воспользоваться этим случаем для приступа, то Мстислав не пустил их.
Князь Юрий направил к неприятелю посла с грамотой, в коей было написано: «Не ходите на меня нынче, а завтра я сам пойду из города». И точно, на другой день рано утром Юрий Всеволодович выехал из крепостных стен и, смирив гордыню, поклонился князьям. Те не тронули его, но повелели удалиться на восточную окраину Ростово-Суздальской Руси - в Городец Радилов. Князь Юрий, с княгиней и всем двором сели на лодии и поплыли вниз по Клязьме.
Затем духовенство и народ пошли встречать нового великого князя Константина, кой богато одарил в тот день князей и бояр, а народ привел к присяге.
Между тем Ярослав все злобился и не хотел покоряться, задумав отсидеться за крепостными стенами, но когда Константин подошел к городу с большим войском, князь запросил мира.
Мстислав Удалой и Владимир Смоленский было уперлись: уж слишком много зла нанес Ярослав людям новгородским и смоленским, с ним надо также жестоко поступить.
Князей замирил великодушный Константин
Г л а в а 5
УМЕЛЬЦЫ РУССКИЕ
Май 1216 года. В княжьем тереме суета сует. Княгиня Анна Мстиславна собирала своих сыновей в стольный град Владимир. Поездка предстояла хлопотная: уж слишком малы еще дети. Васильку нет еще и семи лет, Всеволоду - пять, а Владимиру и двух лет еще не исполнилось. А от Ростова до Владимира путь немалый. Забот полон рот. Худо, что и дядьки Ватуты нет: в битве на Липице он был тяжело посечен мечом и теперь залечивал раны во Владимире
Константин Всеволодович приказал сопровождать семью Алеше Поповичу с его малой дружиной. Княжич Василько доволен, важно рассказывает братику Всеволоду:
– Нас сам Алеша Попович повезет. Богатырь! Он на Липице самого Ратибора побил… Матушка сказывала, что лесами поедем, а там всё лешаки, ведьмы и прочая нечистая сила.
– Боюсь, - захныкал Всеволод.
– Экий ты пугливый. Говорю ж тебе - мы с Алешей Поповичем поедем. Ему ни леший, ни Змей Горыныч ни страшен. Всех своим
Перед поездкой княгиня Анна Мстиславна повела своих детей в храм, дабы помолиться на дорогу и поклониться раке ростовского епископа Пахомия, кой преставился две седмицы назад. Когда-то он пять лет был иноком Печерского монастыря, где усердно служил Богу. Усердие его не осталось незамеченным братией и в монастыре святого Петра. После кончины игумена его место занял Пахомий, где он и возглавлял обитель тринадцать лет. В 1214 году Пахомий был поставлен митрополитом всея Руси в ростовские епископы.
Анне Мстиславне по нраву пришелся новый владыка: мудрый, степенный, незаносчивый, не жадный до богатых приношений и денег, великий богомолец. Владыку возлюбили все ростовцы, особенно сирые и убогие, коим Пахомий неустанно помогал. Княгиня часто приглашала епископа в свои покои и вела с ним душеспасительные беседы. Уходя, тихо вздыхала: всем люб владыка, да вот только часто недужит. Исхудал, поблек, все точит и точит его какая-то неведомая болезнь…
При выходе из храма Анна Мстиславна увидела диковинного, страшного на вид мужика. Все лицо его заросло дремучей, косматой бородой, и она была настолько длинна, что спускалась ниже колен; вместо рубахи и портов - рваные лохмотья, едва прикрывавшие немощное худосочное тело; грязные босые ноги покрылись кровоточащими струпьями; из-под лохматых, нависших бровей сверкали запавшие, жгучие глаза.
– Леший, - испуганно спрятался за спину старшего брата Всеволод.
Васильку тоже стало не по себе: и впрямь, уж не леший ли прибежал из темных, неприютных лесов? Правда почему-то не зеленый, а седой.
– Кто такой?
– миролюбиво спросила Анна Мстиславна.
– Раб божий, - глухим, простуженным голосом отозвался мужик.
Один из нищебродов, кои всегда толпились на паперти, толкнул костылем “раба божия” в бок.
– Кланяйся, то великая княгиня Анна Мстиславна.
Мужик слегка поклонился, но глаза его оставались злыми.
– Ты уж ответь мне, мил человек, - настояла княгиня.
Но мужик словно в рот воды набрал.
– Спесив, - протянул ростовский купец Глеб Якурин.
– Чванится, как холоп на воеводском стуле. Отвечай княгине!
Рослый детина, стоявший подле “лешего”, глянул в его глаза и почувствовал, что еще миг, другой - и мужик взорвется. Поспешил молвить:
– То ямщик Егорша Скитник, мой отец, коего великий князь Константин Всеволодович повелел выпустить из поруба.
Тихая, благочестивая Анна Мстиславна замешкалась. Князь Константин приказал выпустить из темниц всех татей и бунтовщиков по случаю победы на Липице. Слишком кроткая и мягкая, она всегда жалела людей, томящихся в узилищах.
– И долго сидел?
– спросила княгиня и тотчас спохватилась: не надо было говорить этих слов.
– Да, почитай, семь лет, матушка княгиня.
– Семь?!
– невольно ахнула Анна Мстиславна. Какие же мучения выпали на долю этого человека! Помоги ему, пресвятая Богородица.
– За оные годы, - продолжал Скитник, - в порубе пять человек побывало. В добрые хоромы поселил нас князь Константин Всеволодович. Все пятеро Богу душу отдали. Один я выжил. Спасибо великому князю. Земно кланяюсь за его праведный суд. Живехонек, радость -то какая.