Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
– Это почему ж?
– Сотские - дружинники князя Михаила Всеволодовича, и токмо он их может наказать. Таков уж порядок на Руси.
– Да ведаю, ведаю!
– продолжал серчать Василько.- В чужой монастырь со своим уставом не лезь. Вот с таким порядком мы и на Калке осрамились. Каждый князь не о Руси думал, а о том, чтобы не дай Бог под чью-то руку угодить. Спесь да чванство - превыше всего. Тьфу!
– Твоя правда, Василько Константиныч, - вздохнул воевода.
– Вот и Олег Курский с Михаилом Черниговским драку затеяли. А чего ради?
– Половцам на радость. Они токмо и ждут, когда князья сцепятся и Русь обескровят.
Смуро стало на душе Василька. Как и отец, он терпеть не мог усобиц, а они, знай, разгораются. И ничто не останавливает князей - ни поражение от татар на Калке, ни половецкие нашествия, ни гибель от междоусобных войн тысяч русичей.
А сотских Василько все же наказал: не только снял из начальных людей, но и посадил в поруб.
Сотские, было, возмутились:
– Наш князь, Михайла Черемной, за такую малую провинность в поруб бы нас не кинул.
– Вот до вашего князя и посидите.
Начальные люди стали относиться к своей службе более ретивей: крутенек, оказывается, князь Ростовский.
Василько же, занятый ратными делами, почитай, и забыл о наказе Юрия Всеволодовича. С княжной он так и не повстречался, однако увидел её в самом неожиданном месте. Ближе к вечеру князь зашел в книгохранилище и услышал приглушенный голос:
– Пиши дале, Мария: «И пошел князь Михаил Всеволодович Черемной с великим князем Владимирским в Киев…». Ровней, ровней води писалом, да не поставь кляксу на пергамент, ему цены нет.
В глубине библиотеки, при неярком свете трех восковых свечей в бронзовом шандане, за широким столом, заваленном свитками, сидели седобородый монах в рясе и княжна Мария в голубом летнике.
Василько был немало удивлен: обычно летописи пишут монастырские иноки, а тут молодая девушка сидит за пергаментом. При виде князя, и чернец и Мария встали из-за стола и приветствовали Василька поклоном.
– То инок Порфирий, - пояснила Мария.
– Он еще при моем деде, Всеволоде Черемном, летописанием занимался.
Говорила юная княжна спокойно, без всякой робости, и это понравилось Васильку, хотя сам он при виде Марии слегка смутился.
– То дело доброе, - молвил Василько и оглядел библиотеку. В ней было довольно много рукописных книг, облаченных в цветной сафьян с медными застежками; они лежали на стольцах и поставцах, размещенных вдоль сухих, бревенчатых стен. Довольно солидная была библиотека у Михаила Черемного-Черниговского, и все же ей далеко до ростовской книжницы, коя славилась на всю Русь.
– Продолжайте, а я, пока, в книги загляну.
Мария вновь склонилась над пергаментным листом. Робкий, трепетный свет мягко озарял ее чистое, одухотворенное лицо с крупными, живыми глазами.
Василько придвинул к себе подсвечник и раскрыл одну из древних книг с пожелтевшими листами. Читал и…украдкой поглядывал на княжну. Сердце его учащенно забилось. Что это с ним? Сколь княжеских дочерей и боярышень видел,
– А теперь зачнем новую строку. Достань краски, нарисуй писалом красную буквицу и укрась ее золотом. Да не торопись, княжна, на века создаем, коль Бог сохранит. Ты уж, как и намедни, постарайся, - степенно молвил старый инок.
– Постараюсь, учитель.
Мария оторвалась от пергамента, и глаза её на какой-то миг встретились с глазами Василька. И тут князь заметил, как ее лицо тотчас зарделось густым румянцем. Дрогнуло писало в длинных, изящных пальцах. Заглавная буквица получилась корявой, и от этого лицо Марии и вовсе стало пунцовым.
– Прости, учитель, рука подвела.
– Рука?
Старый инок глянул на князя, затем на Марию, и улыбка тронула его сухие, поблекшие губы.
– На сегодня довольно, княжна.
Мария, легкая, гибкая, тотчас выпорхнула из библиотеки, а Василько подошел к монаху.
– И давно Мария книжной премудрости набирается?
– Её с малых лет к книгам тянет, княже. Зело светлым умом её Бог наградил.
– И много ли постигла?
– Не по годам её, княже. Уже в десять лет чла Псалтырь, Часослов, Апостола, Евангелие и Минею служебную, а затем захотелось ей познать латинский и греческий. Познала! Ныне чтет греческие сочинения Георгия Арматола и Иоанна Малалы.
– Да то ж диво дивное, - не сдержал своего восхищения Василько.
– Ты прав, княже, - кивнул Порфирий.
– Я прожил долгую жизнь, но никогда не слышал, чтобы какая-нибудь девица книгами увлекалась. Пожалуй, таких и нет на Руси.
* * *
Поездка князей в Киев увенчалась успехом. Обласканный богатыми приношениями, митрополит Кирилл вступил в переговоры с князем Олегом Игоревичем и добился того, что Олег распустил северские дружины и отказался от черниговского стола. (Кирилл, родом из Греции, присланный в Киев константинопольским патриархом, считался не только высоко образованным святителем, но и искусным дипломатом). «Сей муж ученый, благонамеренный, отвратил войну и примирил врагов, после чего Михаил княжил спокойно».
Доволен был Юрий Всеволодович и другим делом. Митрополит пообещал поставить на Владимиро-Суздальскую епархию не ростовского владыку, а владимирского протопопа Митрофана, кой будет усердно служить великому князю.
Коль дважды удача пришла, жди и следующей. Так и получилось. Черниговский князь Михаил согласился выдать свою дочь Марию за Василька. Пожалуй, никогда еще Юрий Всеволодович не пребывал в таком добром расположении духа. Все его задумки свершились. Черниговское княжество, одно из самых могущественных на Руси, станет его надежным союзником. То ль не блестящий успех!