Святая Русь - Князь Василько

Замыслов Валерий Александрович

– Будет, мой любый. Именно сын!

Василько спешился, снял с коня княгиню и горячо обнял.

– Тем более вернусь со щитом, Мария.

Расцеловав жену, князь легко и пружинисто вскочил на седло и, привстав на серебряные стремена, оглядел свою рать. Доброе собралось войско, хорошо оружное. Даже ополченцам не пожалели бояре выделить коней из своих табунов. Села и деревни дали войску крепких мужиков и парней, кои силой своей не уступают дружинникам. Руки смердов всегда за нелегкой работой - наваливаются на орала,⁷⁰ молотят увесистым цепом осеннее жито, валят топором неохватные дерева... Как не быть силушке?

Взять вон того высоченного детину, что возвышается на буланом коне. Хоть и засельщина, но под распахнутым бараньим кожухом его поблескивает кольчуга, а на поясе - меч в кожаных ножнах. И откуда только добыл доспехи этот богатырь?

А на буланом коне сидел Лазутка Скитник. Он, на всякое дело умелец, отковал себе кольчугу и меч в сельской кузне. Отковал загодя, ведая, что настанет время, когда белогостицкая община пошлет его в княжье войско.

В избе остались отец с матерью, жена Маняша и двое сыновей. Старый Егорша, провожая Лазутку в поход, молвил:

– И конь у тебя добрый, и доспех сработал крепкий. Мир на тебя надеется. Ты уж не осрамись.

– Да ты что, батя? Аль для сраму я меч острил?
– загорячился Лазутка.
– Да я на медведя с рогатиной хаживал.

– Ну-ну, не петушись. На медведя хаживал, а в сечах не бывал. Там от одной крови рука дрогнет.

– У меня не дрогнет, батя.

На Лазутке повисла Маняша, запричитала:

– И пошто ты воевать собрался, родненький! На кого малых чад покидаешь?

– Ну, буде, буде, - отстраняясь от жены, ворчливо произнес Лазутка.

Мать, тем временем, набивала седельную суму сухарями, лепешками и сушеным мясом, а затем продела через голову Лазутки ладанку-оберег на крученом гайтане⁷¹ и трижды перекрестила.

– Да хранит тебя Бог, сынок.

В Ростове ополченцев разбили на сотни и десятки. Сотский, оглядев своих подопечных, сразу же заприметил могутного воя в кольчуге.

– Будешь десяцким.

– Да я ж отроду в начальных не хаживал.

– Ничо, привыкай. И чтоб твои робяты дурака не валяли. На брань идем!

Под началом Лазутки оказались шестеро мужиков из Белогостиц, остальные - из соседнего села, кои были хорошо знакомы. Так-то и лучше: приглядываться не надо, а то ведь чужая душа - потемки.

Мужики и парни на старшинство Лазутки были согласны: земляк, нравом незлобивый, в любых делах сноровист, пусть коноводит.

Ростовская рать шла на сборный пункт под началом братьев Василька и Всеволода. Всеволоду седмицу назад исполнилось восемнадцать лет, и он очень был похож на брата своего: такой же рослый, русокудрый, широкий в плечах. Василько и Всеволод, не в пример другим сородичам, никогда не враждовали и жили дружно, хорошо помня завет отца, кой перед своей кончиной назначил старшего Василька на стол ростовский, а Всеволода - на ярославский, молвив при этом:

– Сыновья мои! Будьте в любви между собой, всей душой бойтесь Бога, соблюдая его заповеди, подражайте моим нравам и обычаям: нищих и вдов не презирайте, церкви не отлучайтесь, иерейский и монашеский чин любите, книжного поучения слушайтесь. Слушайтесь и старших, кои вас добру учат, ибо вы оба еще молоды. Я чувствую дети, что конец мой приближается, и поручаю вас Богу, пречистой его матери, брату Юрию, кой будет вам вместо меня.

Никогда братья не забывали предсмертных слов отца и княжили плечо к плечу, всячески поддерживая друг друга. Ярославский стол Всеволод получил в восемь лет, но большую часть времени провел вкупе с

Васильком в Ростове, под присмотром матери Анны Мстиславны. Когда Всеволоду исполнилось семнадцать, великий князь отправил своего племянника в Переяславль, но княжение его там было недолгим. Не прошло и года, как князь Владимирский отозвал Всеволода из Переяславля, а на его место послал своего брата Святослава. Замена оказалась неожиданной для Всеволода. Он приехал в Ростов к брату и лишь развел руками:

– Дядя наш непредсказуем. А ведь Переяславль принял меня с радушием.

– В том-то и твоя беда. Я хорошо ведаю, как ты сдружился с переяславцами. Тебя признали и начали говорить: «Это не брат Юрия - Ярослав Всеволодович, коего мы из Переяславля выгнали». Дядюшке же нашему сии разговоры, как нож в сердце. Он никогда не любил ростовских князей. А вот за Ярослава он неустанно печется, надежный заступник, дружины своей не щадит. Вот так-то, брате.

Юрий и Ярослав были близки по духу: оба жесткие и коварные, во многом похожие на своего отца Всеволода Третьего. Ярослав же особенно выделялся. О его вздорном, неуживчивом характере ведала вся Русь. Семь лет он княжил в Переяславле Залесском, и все эти годы враждовал не только с боярами, но и с посадским людом. Дело дошло до того, что Ярославу пришлось убраться из города. Тогда Всеволод послал своего сына на княжение в Рязань, но и здесь Ярослав пришелся не ко двору. Рязанцы «стали хватать и ковать людей его и некоторых уморили, засыпавши в погребах». Разгневанный Ярослав запросил помощи у отца. Всеволод немешкотно пошел с дружиной к Рязани и приказал горожанам выйти на Оку на ряды, то есть на суд с князем своим Ярославом. Но рязанцы по-прежнему не захотели видеть у себя на княжении Ярослава. Взбешенный сын закричал отцу:

– Огнем и мечом!

Всеволод повелел захватить вышедших на Оку рязанцев, «потом послал войско в город захватить их жен и детей; город был зажжен, а жители его расточены по разным городам». Месть Всеволода за изгнание Ярослава из Рязани была настолько велика, что он приказал сжечь города Белгород и Серенск, за их поддержку рязанцев.

В 1215 году новгородский князь Мстислав Удалой собрал вече и объявил Господину Великому Новгороду, что неотложные дела отзывают его в Южную Русь и что он всегда будет защитником новгородцев, однако ж дает им волю избрать себе другого князя.

Народ с сожалением распрощался с Мстиславом и долго рассуждал, кем заменить столь великодушного князя. А может, позвать Мстиславова зятя, кой был женат на дочери Удалого? Ярослав хоть крут и горяч, но коль породнился с Мстиславом, будет таким же добрым и справедливым.

Крепко же ошиблись новгородцы! Ярослав начал свое правление «строгостию и наказаниями», сослав в Тверь некоторых закованных в цепи бояр и повелев разграбить двор тысяцкого. В Новгороде (в который уже раз!) вспыхнула замятня, улица пошла на улицу, стенка на стенку. Досталось и знати. Убили боярина Овстрата с сыном, бросив их тела в ров.

Многие были недовольны новым князем. Раздосадованный Ярослав уехал в Торжок, затаив злобу на новгородцев.

– Дождутся они у меня! В ногах будут ползать - не прощу!

И случай притеснить Новгород и привести его в свою волю скоро представился. В самый серпень на Новгородскую волость вдруг ударил невиданный мороз и побил весь хлеб.

Ярослав, ослепленный злобой, захватил весь хлеб в изобильных местах и приказал не пропускать ни одного воза в Новгород. Ослушников ожидала смертная казнь.