Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
– Велик ли?
– Чу, в триста сабель.
– И что намерены делать басурмане?
– О том языку не ведомо.
– Пусть дале мордвина пытают, - вышел из-за стола Ярослав.
– А коль на огне молчать будет, ломайте ему ребра и отсекайте ноги. Заговорит! Я, пожалуй, сам пойду на пытку.
– Сходи, брате, сходи, - мотнул короткошеей головой Юрий Всеволодович.
– Да токмо вряд ли язык чего добавит. Брось его в костёр, брате.
– Брошу, но допрежь кости переломаю.
Князь Ярослав, нетвёрдо ступая на ногах, подошел к стене, снял с колка
« Жестокость у Ярослава в крови», - с сожалением подумал Василько, а вслух сказал:
– Дозволь мне на мокшан сходить, дядя.
– Тебе?.. Нет уж, племянничек. Пошлю-ка я свою молодшую дружину, а тебя надо поберечь. Князь-то, Михаил Черниговский, для чего за тебя свою дочь выдал? Дабы доброе потомство заиметь. А он, гляди-ка, на басурман рвется, головушку свою хочет положить. Не дозволю, сродничек.
Юрий Всеволодович говорил, не скрывая иронии. Василько порывисто шагнул к двери.
– Пойду я, князь. Спасибо за угощение.
– Ступай, ступай с Богом.
У высокого крыльца поджидал князя Славутка. Глянул в лицо Василька и всё понял: князь не в духе.
Г л а в а 5
ЛОВУШКА
Ближе к вечеру прибежали на лыжах лазутчики и донесли:
– В лесах мы заметили дымы. Пошли сторожко и обнаружили мордву. Кажись, та самая, что за Пургаса билась. Где-то в пяти верстах... Великого князя упредить?
– Обойдемся.
Василько приказал кликнуть воеводу.
– Князь Юрий послал на реку Уну молодшую дружину. От нас он отмахнулся. Чужая слава ему - поперек горла, но и я кланяться князю больше не хочу. Пошлю-ка я, Воислав Добрынич, на мокшан свою молодшую дружину. На лыжах пошлю.
– Добро, Василько Константиныч.
Лазутка Скитник, прознав, что младшие гридни снаряжаются в поход, подошел к начальнику дружины, молодому боярину Неждану Корзуну.
– С просьбой к тебе, боярин. Возьми меня на мокшан.
Неждан оглядел дюжего ополченца в добротной кольчуге и провел ребром ладони по заиндевелым усам.
– На лыжах когда-нибудь ходил?
– А как же. Среди лесов живем. И на белку ходил, и на сохатого. Да и в лесах я никогда не блуждаю, разные приметы ведаю.
– Ну, коль так - беру!
– с улыбкой молвил Неждан Корзун.
Выступать из мордовского поселения решили утром. Василько стоял на крыльце и наблюдал за гриднями. Здоровые, молодые, с разрумянившимися от легкого морозца лицами. Слышались оживленные, задорные возгласы:
– Засиделись, братцы. Побьем мордву!
Все - в шеломах и кольчугах, на опоясках мечи в кожаных ножнах, за плечами - тугие луки и колчаны со стрелами. Сейчас дружина встанет на широкие короткие лыжи и тронется к лесу, а где-то через час, другой она вступит в сечу, дабы наказать мокшан, разоривших порубежные русские села и деревеньки, убивших стариков и младенцев и уведших полон девушек и безоружных мужчин. Зло губится злом. Вои настроены решительно, их мечи будут ярыми, они
Вои хотели было уже тронуться, но их остановил неожиданный возглас Василька:
– Погодь, дружина. Я с тобой!
На князя недоуменно глянул Воислав Добрынич.
– Да как же так, Василько Константиныч?.. Без старшей дружины?
– Старшую дружину на тебя оставляю, воевода... Славутка! Неси доспехи!
То был внезапный и неудержимый порыв, от коего Василька было уже не остановить. Воислав Добрынич вздохнул: князь всё меньше и меньше нуждается в его опеке, и все чаще принимает самостоятельные решения, кои не всегда глубоко продуманы. Молодой ум, что молодая брага. Князь, не просчитав последствий, рвется в бой. Он, полон желания, отомстить недругу, покусившемуся на русскую землю. Господи, помоги же ему вернуться со щитом!
Молодшая дружина, в пятьсот воев, шла по дикому заснеженному лесу. Сугробы были глубоки и рыхлы, и если бы не лыжи, рать давно бы выдохлась.
Впереди войска, по своим же прежним следам, двигались лазутчики, кои обнаружили в лесах скопления мордвы. Когда до иноверцев оставалось с полверсты, лазутчики вновь почувствовали запах дыма. Не снялись! Надо незаметно приблизиться к самому становищу, дотошно его разглядеть и поведать обо всем князю. Так и сделали.
– Мордва расположилась на поляне. Её более трех сотен, сидит у костров и варит в котлах мясо.
– Чем оружны?
– Сабли, копья, щиты, луки со стрелами.
Василько малость подумал, а затем приказал:
– Разойдемся по сотням и окружим поляну. Начинать битву по сигналу трубы. С богом, ростовцы!
Вскоре, раздвинув заснеженные ветви ели, Василько разглядывал вражий стан. Мокшане вели себя беспечно, они даже не удосужились выставить караулы. Тем хуже для них.
Подождав еще несколько минут, князь обернулся к трубачам.
– Зачинай!
Гулко, протяжно загудели боевые трубы, и тотчас дружинники, освободившись от лыж, выскочили из дебрей на вытоптанную поляну. Мокшане с визгом и гортанными выкриками схватились за оружье. И началась лютая брань! Поляна огласилась звоном мечей и сабель. Луки и стрелы уже не пригодились: в рукопашной их применять поздно. Лязгала сталь, сыпались огненные искры, слышались отчаянные крики и предсмертные стоны раненых, лилась кровь.
Василько разил басурман знаменитым Алешиным мечом. Крепкий, булатный меч мог выдержать любой богатырский удар. Неистов и беспощаден был меч Василька.
Лихо сражался и Лазутка Скитник. Он оказался неподалеку от князя и зло покрикивал:
– Получай, погань!.. Еще получай!
Его меч хоть и был из обычной местной руды, но прошел искусную закалку, такой меч не подведет.
И Василько, и меченоша Славутка, кой бился обок с князем, и Лазутка, и молодые вои поразили немало врагов. Их полегло уже не меньше сотни, но до конца битвы было еще далеко. Мокшане отчаянно сопротивлялись, а затем, по приказу своего князька-военачальника, сбились в крепкий кулак и вырвались из окружения.