Святая Русь - Князь Василько
Шрифт:
Князь Владимир сдержал-таки свое слово, еще намедни его слуги привезли в нарядном возке Никитушку. Какой же он добрый, не зря сказывал, что поможет в её беде, вернул ей сына.
Глядит на Никитушку Олеся, не нарадуется. Какое же это счастье - быть рядом с ребенком: кормить его, прижимать к своей груди, видеть его васильковые глаза…Любимый, желанный сын Лазутки… Лазутка!
Дрогнуло и вновь сжалось от боли сердце Олеси. Никитушка на какое-то время избавил ее от тоски, но когда сын засыпал и она оставалась наедине со своими думами, то вновь
Князь, будто подслушав ее мысли, приехал в терем в тот же день, под вечер. Приехал нарядный, русокудрый, с веселыми глазами.
– Ну как ты, ладушка? Довольна ли?
Олеся низехонько поклонилась.
– Зело довольна, милостивый князь. Спасибо тебе за сына.
– Не стоит благодарности, ладушка. Рад был тебе оказать услугу.
Глаза князя сияли. Вновь перед ним эта необыкновенная девушка. Господи, и до чего ж она хороша! И как же ее хочется обнять! Сегодня ее глаза не такие уж и неприступные, как в прошлый раз. Добрый знак. Но спешить не надо, только бы не вспугнуть.
Владимир подошел к двери, распахнул и повелел слугам:
– Вина и снедь на стол!
Вернулся к Олесе.
– Надо отпраздновать возвращение твоего сына, ладушка. Грешно сие не отметить. Не так ли?
– Так… так, князь, - неуверенно отозвалась Олеся.
Владимир был обрадован ее согласием. Неуверенного оттенка в голосе Олеси он даже не заметил. Когда стол был накрыт и слуги удалились, князь скинул с себя богатый, шитый золотом кафтан, и остался в алой, шелковой рубахе, подпоясанной широким, желтым поясом, вышитом серебряными нитями. Высокий, статный, улыбчивый, подсел к Олесе и подал из своей руки небольшую золотую чарку, наполненную вином.
– То - заморский аликант. Зело редкое, вкусное вино, кое предпочитают пить принцессы и княгини. Откушай и ты, ладушка.
Олеся безропотно приняла, чему вновь порадовался Владимир. (Вот и еще один добрый знак). Себе же он налил в чарку померанцевой.
– Выпьем, ладушка, за здоровье сына твоего. Пусть никогда не изведает он недугов. Да будет счастлива его жизнь!
Олеся поднялась из креслица, поклонилась Владимиру в пояс.
– Спасибо, милостивый князь. Век не забуду твоей доброты.
Вновь поклонилась и пригубила чарку. Владимир мягко запротестовал:
– Так нельзя, ладушка. За здоровье отца, матери и детей своих пьют до дна, иначе к ним лихо придет.
– Лихо? Не хочу лиха… Выпью до дна.
Первый раз в жизни осушила Олеся полную чарку. И вскоре на душе ее стало безмятежно и весело. Глаза ее заблестели, щеки разрумянились, захотелось говорить:
– Уж так я благодарна тебе, милостивый князь, так благодарна!
– Отчего ж не поглядеть? С удовольствием, ладушка.
Светелка была соединена дверью с горенкой, освещенной тремя подсвечниками, в коей и спал Никитка. Князь вгляделся в лицо младенца и душевно молвил:
– Зело красивый у тебя сын, ладушка.
– Правда?
– вскинула на князя свои голубые, лучистые глаза Олеся.
И Владимир задохнулся от этих волшебных, чарующих глаз, с темными густыми бровями и мягкими шелковистыми ресницами.
– Правда, ладушка моя, - тихо и нежно произнес князь и заключил Олесю в объятия.
– Правда. Я всё для тебя сделаю. Ямщика твоего из поруба вызволю. Желанная ты моя!
И она… не оттолкнула, как будто провалилась в глубокий, сладкий сон, а Владимир неистово целовал её полные, сочные губы, шею, глаза, а затем, обуреваемый жаркой, неуемной страстью, принялся ее раздевать, и вот уже его руки коснулись высоких упругих грудей. И тут только Олеся пришла в себя, опамятовалась:
– Нет, нет, князь!.. Да отпусти же!
Олеся резко оттолкнула Владимира. Пресвятая Богородица, да как она могла так забыться! Еще минута, другая - и князь бы овладел ею. Какой позор!
Олеся торопливо, дрожащими руками, привела себя в порядок.
– Негоже, негоже так, князь!
Владимир, укрощая в себе страсть, замешательство и злость, в оторопи сидел на лавке и нервно кусал губы. Он не ожидал такого дерзкого отпора. Дикая кошка, недотрога! Вот и делай добро для таких строптивиц. Ишь, какие неприступные, сердитые глаза. Да как она смела отвергнуть его, к н я з я ! Да десятки девушек, даже боярышень, готовы стать его наложницами. Только пальцем помани. А эта?!
– А ведь ты даже мужа не пощадила. Разве это любовь?
– Любовь, князь. Я всегда буду верна своему мужу.
– Ну и дура. Да сгниет он в земляной яме, даже костей не останется, - не остыв еще от досады, жестко и зло бросил Владимир.
Глаза Олеси сверкнули.
– Не сгниет!
– А я, говорю, сгниет! То в моей воле!
Олеся порывисто шагнула к Владимиру. Сейчас она и впрямь напоминала дикую кошку.
– А я-то, думала, что ты князь добрый, а ты… ты злой, злой!
Князь вспыхнул, глянул на Олесю отчаянными глазами и выскочил из горенки.
* * *
По хмурым глазам юного князя Протас Черток тотчас определил: Владимир Константиныч чем-то недоволен. Не из-за девки же! Тут князю сопутствовала удача: ни одна из красавиц не посмеет отказать удельному государю. Князь расстроен чем-то другим. Надо его успокоить. Спросил с улыбкой:
– Всё ли слава Богу в охотничьем теремке, княже? Как прошла темна ноченька?
По лицу Владимира пошли малиновые пятна - верный признак гнева.
– Чего ты лыбишься, боярин? Нашел кого подсунуть!