Святая Русь - Сын Александра Невского
Шрифт:
Наконец-то глашатай был услышан большим воеводой. Пока он ничего для себя не уяснил. Остановка битвы была совершенно непредсказуемой. А уж появление русского человека - и вовсе малопонятно. Что же задумал великий магистр?
– Тебе нельзя сказываться князем Дмитрием, - молвил ближний боярин, также участвующий в сече, Ратмир Елизарыч.
О том же произнес и Неждан Корзун:
– Если в тебе, князь, узнают большого воеводу, то рыцари кинут все силы, чтобы тебя загубить. Давай я назовусь князем Дмитрием.
– И не подумаю, Неждан
После очередного удара в литавры и возгласа глашатая, кой находился от князя Дмитрия в пятидесяти шагах, большой воевода накинул на плечи княжеское корзно и поднял руку.
– Остановитесь! Я - князь Дмитрий!
Вернер и его сопутники придержали коней. Командор пытливо глянул на князя и тотчас безошибочно его распознал. Он! Князь Дмитрий, которого видел в Переяславле.
– Я приветствую тебя, доблестный воевода, - начал свою речь командор.
– Ты совершил поступок мужа, перейдя Кеголу и напав на наше рыцарское войско. Похвально!.. Но вначале скажи, есть ли в твоей дружине твой посланник, боярин Лазута Скитник?
– Мои бояре по хоромам не отсиживаются.
– Отлично.
Вернер сдернул с головы пленника шапку и Лазута Егорыч, бывший неподалеку от большого воеводы, ахнул:
– Васютка!.. Сынок.
– Мы здесь, Васютка!
– с неописуемой радостью закричали братья.
– Молчать, купец, - негромко приказал командор.
– Ты еще успеешь наговориться с отцом. А если надумаешь без моего дозволения поскакать к своим, то немедля погибнешь. Кетлер проткнет тебя копьем. Да и с коня ты не сможешь убежать.
Ноги Васютки, на всякий случай, были накрепко привязаны сыромятными ремнями к стременам коня.
Из глаз Лазуты Егорыча скользнула в седую бороду скупая слеза. Его душа была на седьмом небе. Васютка, его родной сын Васютка, коего он давно оплакал, жив! Господи, какое же это счастье! Мать-то, Олеся Васильевна, как обрадуется!..
А фогт Вернер продолжил свою речь:
– Я буду говорить от имени великого магистра Отто Руденштейна. Он, как член братства Ордена святой Марии, решил совершить благочестивый поступок и приказал отпустить пленника, сына Лазуты Скитника, к своему отцу.
– Я хорошо ведаю поступки великого магистра. Все его деяния несут своекорыстную цель. В этом мы уже недавно убедились. О каком же благочестии можно говорить, когда Отто Руденштейн нарушил клятву крестоцелования?
– сурово произнес князь Дмитрий.
– Я, рыцарь Вернер Валенрод, не уполномочен отвечать за разрыв мирных соглашений великого магистра. Я всего лишь его поданный. Разговор идет о пленнике. Повторяю: магистр отпускает его.
– И что же взамен, рыцарь?
– Магистр освобождает пленника, а ты, князь Дмитрий, прекращаешь битву и распускаешь дружины по своим княжествам.
«Так вот в чем разгадка всех деяний командора
– Хитро задумано, - с усмешкой проговорил князь.
– А если я отклоню предложение магистра и продолжу битву?
– Неразумно, князь Дмитрий. У тебя не хватит сил, чтобы добыть победу. Всё твоё войско останется лежать на этом поле. Да и сын твоего посланника будет незамедлительно убит. Решай, князь!
Большой воевода надолго замолчал. Он видел перед собой окаменевшее лицо Лазуты Егорыча и думал:
«Ныне от моего приказа будет зависеть судьба сына Скитника. Отец мучительно переживает, в глазах его слезы. Аж на душе стало мерзко. Уж так не хочется стать виновником гибели молодого Васютки, об исчезновении коего он изведал еще в Переяславле... Но и уходить с поля брани - отдать победу злейшему врагу, кой двинется затем на Псков и Новгород... Нет, такого он, князь Дмитрий, не допустит. Если уж он и отойдет от Кеголы, то вглубь Руси не двинется, а встанет перед Псковом и побьет ливонца... Правда, сам отход мучителен и бесславен. Ох, как затрубят крестоносцы о своей победе на всю Европу! Русские перепугались и опрометью бежали от необоримых рыцарей! Слава, Ливонскому Ордену!
Князя Дмитрия охватили противоречивые мысли. Неужели отступать? Но это позор.
Большой воевода вопросительно глянул на Лазуту Скитника.
– Что скажешь, Лазута Егорыч?
Скитник пристально посмотрел в глаза князя Дмитрия и, кажется, всё понял. И в этот момент раздался крик Васютки:
– Батя! Не соглашайся! Бейте ливонцев!
– Спасибо, сынок!
– утирая кулаком слезу, отозвался Скитник.
– То - достойный ответ. Мы тебя, славного сына, будем всегда помнить.
Лазута Егорыч поклонился Васютке в пояс и повернулся к большому воеводе.
– То же самое я хотел сказать и тебе, князь Дмитрий. Нам нужна победа, а не бесчестье.
Дмитрий Александрович крепко обнял Скитника и душевно молвил:
– Вдругорядь спасибо тебе, Лазута Егорыч. Ты вырастил доброго сына.
Затем большой воевода выхватил из ножен меч и громко воскликнул:
– На ливонцев, други!
Командор Вернер тотчас приказал Кетлеру опустить древко с белым полотнищем, что означало: сражение продолжается.
– А с пленником что?
– Уведите пока к шатру епископа, - с раздражением ответил Вернер.
Князь Дмитрий вновь скинул с плеч корзно и ринулся в сечу. Русские воины поперли на немцев с удвоенной силой. Лютый, привыкший к битвам Автандил большого воеводы, храпел и злобно рвал острыми зубами плечи крестоносцев. Вновь «сошлись копье на копье, меч на меч, топор на топор, конь на коня... Кровь не успевала стечь по лезвию к рукояти, брызгалась каплями в стороны и кропила истоптанную землю».
Большую помощь княжеским дружинникам оказали пешие ратники. (Не зря Дмитрий Александрович приказал наковать побольше копий, с длинными, изогнутыми крючьями).