Святославичи
Шрифт:
– Да разве может быть такое?
– растерянно залепетал Феодосии.
– Да кто же сей безумец?
– Имя его Антоний, - громко сказал Изяслав, жестом подзывая к себе Коснячко и Чудина.
– Грозился как-то Антоний от церкви меня отлучить, ну так я сам отлучу его от монастыря сего. Пущай в темнице посидит да в оконце поглядит. Я ему покажу, на чьей стороне Бог! Станешь ли ты выгораживать Антония, преподобный отче?
Феодосии молчал, скорбно качая седой головой.
– Вот и славно!
– усмехнулся
– Вот и столковались! Отроки, волоките-ка сюда этого сукина сына!
Несколько молодых дружинников соскочили с коней и побежали по тропинке к лесу, за которым на другой стороне горы отшельничествовал старец Антоний.
В ожидании гридней Изяслав с самодовольным видом прохаживался возле пещерок, похожих на большие норы, пощелкивая плетью по голенищу сапога. Неподалеку стояли бояре и прочие дружинники.
Монахи во главе с игуменом ушли в часовню на молебен.
Вернувшись, княжеские гридни сообщили Изяславу, что нашли пещерку Антония пустой. Зола в очаге холодная, значит, не ночевал святой старец в своем жилище.
– Небось травку целебную собирает где-нибудь поблизости, - высказал предположение Чудин.
– Надо подстеречь Антония в его пещере.
Однако засада не принесла желаемого результата: Антоний так и не появился.
Прошел слух, что объявился он в Чернигове у князя Святослава.
Изяслава устраивал такой оборот. Без Антония печерские схимники будут смирны как овечки, не посмеют голос против великого князя поднимать. Два смутьяна было среди них, Антоний и Никон. И оба ныне от Изяславова гнева хоронятся.
На Муромском княжении
Мал городок Муром, в дремучих вятских лесах затерян. Мимо течет неторопливая Ока. Коль плыть по Оке от Мурома, то за три дня можно до Волги добраться, а за шесть дней - до края волжских булгар, что заняли земли в междуречье Волги и Камы. Водным же путем можно дойти до Ярославля и до Белоозера, что лежит в верховьях реки Шексны, впадающей в Волгу. А если плыть к верховьям Оки, то оттуда недалеко до Курска, где пересекаются торговые пути с Оки, Десны и Дона. Путь этот не близкий, и не всякий купец отважится идти по нему с товаром.
На Оке и городов-то больших нет, в отличие от Днепра и Волги. Вятичи, что живут по Оке, народ недоверчивый, с чужаками неприветливы.
Давыд со своей дружиной и свитой добирался до Мурома без малого месяц. Отряд двигался посуху узкими лесными дорогами. Покуда добирались до Рязани, на всех возах не по одному разу меняли колеса. В Муром въехали поздно вечером. Город встретил своего князя неумолчным собачьим лаем и шумом вековых сосен, наступавших со всех сторон. Дул сильный северо-западный ветер.
Княжеский посадник
Приезду Давыда посадник был рад несказанно, все приговаривал, показывая ему княжеское хозяйство:
– Стало быть, отныне и в Муроме княжеский стол будет. Вот и славно!
– Тебе-то с этого какая корысть, был господином, а станешь слугой, - проворчал боярин Ингварь, повсюду следовавший за молодым князем.
– Кто верховодил над вятичами, тот меня поймет, - ответил посадник.
– Со временем и ты, боярин, поймешь, что это за народ и что это за край!
– Ну и что ж это за край?
– полюбопытствовал Давыд.
– Да забытое Богом место!
– с досадой воскликнул посадник.
– Кругом чаща да болота! Народ здесь лютый, идолам на капищах поклоняется. Попробуй тронь то капище - мигом голову снесут. Иль всадят стрелу в глаз из-за дерева - и поминай как звали!
– А ты нас не стращай, мы птицы стреляные!
– нахмурился Ингварь.
– Да была нужда, - усмехнулся посадник.
– Стращать нас иные будут и не на словах, а на деле. Так-то, боярин. Оставляю вам с князем Муром во владение с полными клетями и житницами, о чем вы Святославу Ярославичу в грамотке пропишите. Грамотку эту я сам и отвезу.
– Ты что же, здесь не останешься?
– удивился Давыд, которому посадник сразу чем-то приглянулся.
– Не останусь, княже. И так торчу в лесах этих восьмой год как гриб-боровик. Я ведь родом из Любича. Двину домой!
Смысл слов муромского посадника стал доходить до Давыда несколько дней спустя, когда он повелел брать въездную виру со всякого едущего торговать в Муром, как это было заведено в Чернигове. Торг с центральной площади Мурома на другой же день переместился за городские ворота, никто из вятичей не пожелал платить за проезд по мосту через ров. Угрожать Давыд не решился, с сотней дружинников не пойдешь против целого города. Да и не хотелось Давыду начинать княжение с распри, поэтому он отменил свое распоряжение.
– В Муроме-то вятичи крещеные живут, с ними можно столковаться. А вот окрест - сплошь язычники. С теми трудненько, - говорил посадник, прощаясь с Давыдом.
– Язычники, как малые дети, их только убеждением да хитростью взять можно. На силу они всегда свою силу найдут, их в лесах этих тьма-тьмущая! Помни об этом, князь.
Давыд видел, как сердечно расставались с бывшим своим посадником муромчане, обнимали его, подводили к нему детей, дарили подарки. Видать, немало добра сделал для них этот словоохотливый человек. А все ж таки не прижился он среди вятичей! Не прижился… Приживется ли он, Давыд?