Святой черт
Шрифт:
В 1912 году, когда я был во Флорищевой пустыни, Г. П. Сазонов, заразившись, по всей вероятности от Распутина, пророчественным духом, говорил моему брату Аполлону: «Вот скоро Григорий Ефимович поставит С. Ю. Витте в премьер-министры и старых министров заменит новыми, тогда конец Гермогену и Илиодору за то, что они устроили бунт против самодержавия. Витте их проучит…»
10) Граф С. С. Татищев, будучи саратовским губернатором, очень преследовал меня за обличение корыстолюбивых представителей власти и вообще дворян. Вместе со Столыпиным он все время принимал меры к тому, чтобы
В конце концов, по приказанию «старца» Григория, он должен был оставить управление и идти на покой коров доить и кур считать…
Прошел целый год. Я изобличил «старца» и начал с ним борьбу. Мстя мне, «старец» начал выбирать из-под спуда тех администраторов, которых он прежде из-за меня карал. Вскоре, после ссылки меня во Флорищеву пустынь, граф С. С. Татищев получил высокое назначение начальником Главного Управления по делам печати. Тогда для меня было неизвестно, почему это он призван из «запаса».
В 1913 году я, живя в «Новой Галилее», разгадал тайну. В дневниках О. В. Лохтиной я нашел копию такого письма Распутина к царям: «Миленькаи! Ошибки надо исправлять, и милость божья будет. Граф Татищев из-за бунтовщиков был опечален. Тепирь надо его ласкать. Дать ему место повыше. Я и сам прежь на него, а не надо. Ошибку поимел в Гермогене и Илиодоре. Да, это знайте. Григорий».
11) Самым первым и сильным врагом «старца» из министров был П. А. Столыпин.
Сначала он его почитал; в первое время его «старческой» придворной деятельности он, как и я, в нем души не чаял, а потом разлюбил… Да как разлюбил! Прямо-таки не давал покоя бедному «подвижнику». Изводил его своею слежкою.
«Старец» был очень недоволен им, и всегда старался свалить Столыпина, а на его место поставить своего друга - В. Н. Коковцева.
Желание «старца» в этом направлении было так сильно, что он не вытерпел и, по его словам, переданным мне в декабре 1911 года, «предсказал» за целых семь дней до 1-го сентября 1911 года назначение на пост премьер-министра Коковцева…
Но как же со Столыпиным?..
Столыпин уступил силе «старческого предсказания», и 1-го сентября 1911 года был пристрелен в Киеве, в театре, господином Богровым.
Вопрос об убийстве Столыпина до сих пор не разрешен…
ПАТРИАРХ РОССИЙСКОЙ ЦЕРКВИ
Факты: 1. Здесь рассказывается о разводе одного из великих князей, о чем было упомянуто вкратце выше.
2. Читатель помнит, как «блаженный старец» беседовал с Гермогеном, Феофаном и Вениамином об уничтожении автономии духовной школы; как он возмущался самим словом «антономея».
Здесь я скажу, как тогда дело обстояло с автономией и что вышло, когда за дело взялся «старец».
Сторонником того, чтобы сбросить, наконец, черную монашескую руку со свободной мысли искателей истины, был в то время оберпрокурор Синода П. П. Извольский.
Он хотел сначала провести автономию в столичной, Петербургской духовной академии.
По его указанию совет профессоров приступил к делу и выбрал уже ректором бывшего профессора протоиерея Тимофея Александровича
Доклад об этом Извольский немедленно передал государю.
Тут вмешался «старец». Он в тот день, когда беседовал с «Троицей», поехал к царю и приказал ему положить на доклад Извольского о выборе Налимова ректором академии такую, как мне передавал после еп. Феофан, резолюцию: «Оставляю протоиерея Тимофея Налимова под большим сомнением. Николай».
Прочтя такую резолюцию, Извольский опешил и с горя подал в отставку. Профессора академии испугались и пошли служить молебны о свышнем мире и о спасении душ своих.
Протоиерей Налимов после того до самого дня смерти не показывался в родную академию.
А ректором академии был по-прежнему назначен Синодом архимандрит Феофан с возведением в сан епископа…
Об автономии же остались сладкие дни воспоминаний.
«Старец» на деле доказал, что «антономея» - гадость.
Доказал просто, скоро и внушительно.
3. Много спора, много скандалов было в Синоде в ноябре и декабре месяце 1911 года, когда обсуждался вопрос о восстановлении древнего чина диаконисс.
Митрополит Антоний в это время был болен. Его заменял в Синоде московский митрополит Владимир.
Этот покладистый иерарх, желая угодить великой княгине Елизавете, стремившейся в своей московской общине установить чин диаконисс на протестантский лад, все меры употреблял, чтобы желание Елизаветы было исполнено.
Члены Синода соглашались. Им что? Митрополит киевский Флавиан, по словам Гермогена, даже заявлял, что теперь-де не такое время, чтобы в точности исполнять церковные каноны.
Только один Гермоген восстал против предполагавшегося к восстановлению чина диаконисс. Он требовал в этом вопросе руководствоваться не желанием Елизаветы, а исключительно церковными правилами.
Елизавета присылала ему письма и умоляла его не «упорствовать». Но Гермоген оставался непреклонным. Он даже послал телеграмму царю о том, что Синод идет против него, царя, когда-то сказавшего, чтобы обновление русской церкви было производимо на основании древних канонов.
Когда Гермогена сослали за обличение Распутина, о чем подробная речь будет после, и все спрашивали, за что Гермоген ссылается, то Синод, скрывая истинную причину ссылки, в «Церковных Ведомостях» разглагольствовал, что Гермоген ссылается за то, что обратился к царю с телеграммой, в которой грубо и дерзко критиковал деятельность Синода в вопросе о диакониссах и вообще.
Синод лгал.
Дело обстояло так.
Когда Распутин приехал в декабре месяце из Ливадии, то он сказал: «Папа и мама очень довольны Гермогеном, что он идет против диаконисс. Я папе сказал, что архиереи делают диаконисс для того, чтобы завести у себя в покоях бардаки. Царь с этим вполне согласился и, отпуская меня из Ливадии, просил низко кланяться Гермогену за борьбу с восстановлением диаконисс…»
Дело с диакониссами провалилось.
Синод писал, что провалилось не потому, что Гермоген был против, а потому, что больной митрополит Антоний положил такое свое мнение: «Вопрос о диакониссах отложить до поместного собора».