Святой
Шрифт:
Элеонор попыталась сесть, но Лиза остановила ее, аккуратно положив руку на плечо.
– У тебя капельница с физ. раствором в руке. У тебя обезвоживание. Старайся не двигаться.
– Вы врач?
– Нет, не врач. Я из центра помощи жертвам насилия. Меня вызвали сюда.
– Почему?
– Девушка, позвонившая в 911, сказала, что нашла тебя под парнем.
– Я убью Кэти.
– Кэти?
– Моя соседка-первокурсница. Изучает феминистское движение. Это она позвонила?
– Думаю, да.
– Мы с Шоном обжимались. Она бурно отреагировала.
– Кто такой Шон?
– Шон, тот пьяный парень. Я притянула его на себя, потому что мы оба были пьяны и хотели потрахаться. Я заснула на середине действия. Судя по тому, насколько он был пьян, он даже не заметил. Кажется, меня стошнило на него.
– Элеонор, многие жертвы проходят стадию отрицания...
– Боже мой.
– Элеонор понизила голос, когда ее собственные слова вызвали вибрацию мозга в черепе.
– У меня похмелье. Я очень устала. Я обезвожена, и мне нужен десятичасовой душ. И прошлой ночью я вела себя, как дура. Но не сейчас, и я не была жертвой чего-либо или кого-либо, кроме как своих неверных решений, ясно? А теперь, я уверена, кого-то в этом городе точно изнасиловали. Как насчет того, чтобы помочь ей?
– Элеонор, - произнесла Лиза раздражающе успокаивающим голосом.
– Пожалуйста, позволь мне помочь.
– Вы можете помочь. Я дам вам номер телефона. Вам нужно позвонить по нему.
– Элеонор, это я могу. Мне позвонить твоей маме?
– На звонок ответит женщина по имени Сэм. Попросите Кингсли. Скажите ему в какой я больнице. Скажите, что меня привели сюда глупости по пьяни, и, ради всего святого, скажите ему, чтобы он приехал и забрал меня.
Элеонор закрыла глаза и снова заснула. Когда она проснулась в очередной раз, она более четко воспринимала действительность. Она повернула голову и увидела женщину, около сорока лет, сидящую в кресле рядом и делающую пометки в какой-то форме.
– Вы Лиза или мне это приснилось?
– Я Лиза. Тебе что-нибудь нужно?
– Вы позвонили по тому номеру?
– Да.
– Хорошо.
– Элеонор, ты хочешь поговорить о том, что с тобой случилось?
– Я напилась до зеленых соплей и отрубилась. Проснулась поблевать.
– Ты согласна на осмотр на изнасилование?
– Должно быть, я говорю на непонятном языке. Нет, значит, нет, понимаете? Нет, меня не изнасиловали. Но проводите тест, если это, наконец, вас заткнет.
Видимо не этого ответа Лиза хотела или ожидала. Тем не менее несколько минут спустя в ее палату вошли две медсестры и женщина доктор. Осмотр завершился через пару минут. Ее никогда не осматривали до этого, но она знала, что он из себя представлял. Расширитель боли не причинил, хотя в животе были странные ощущения. Через десять минут она снова была одета.
– Они сделают несколько анализов, но никаких следов травмы они не заметили. На самом деле, твоя плева...
– Цела и невредима. Как и мой мозг.
– И все же есть вероятность... Мы дождемся результатов анализов.
– Могу я теперь уйти?
– Ее голова раскалывалась, ее тело болело, ее сердце болело.
–
– Это суперсексуальный француз в ботфортах?
– Эм, нет. Это священник. Но если ты не хочешь...
– Впустите его. Прямо сейчас. Пожалуйста. И вы можете идти.
– Конечно.
– Лиза одарила ее добрым, сочувствующим взглядом, который Элеонор хотела смыть с ее лица.
Она покинула комнату, и секундой позже дверь открыл Сорен. Прежде чем она успела сказать хоть слово, Сорен обнял ее.
Он был в белом воротнике и клерике, и она никогда не была так благодарна за то, что влюблена в священника. Представителю духовенства в больнице были рады сильнее, чем в любом другом месте.
Она наслаждалась его руками, наслаждалась его грудью, на которую положила голову, наслаждалась его ароматом, чистым, как зимняя полночь.
– Вы рано вернулись, - прошептала она сквозь слезы.
– Я хотел сделать тебе сюрприз.
– Почему?
– Мне не нужна причина, чтобы вернуться к тебе.
Она посмотрела на него.
– Наверное, я испортила сюрприз.
Он вытер слезы с ее лица.
– Нет, Малышка. Конечно, нет.
Он поцеловал ее в лоб, и она обняла его крепче.
– Я был у Кингсли, когда позвонили из больницы. Они сказали, что у тебя алкогольное отравление.
Она сжалась от унизительного беспокойства в его голосе. Осуждение, злость... этого она ждала. Доброта ранила больше, чем порка.
– Прошлой ночью я тупо напилась из-за тупой причины, что привело к тупому поведению.
– Если это поможет, последний раз, когда я и Кингсли напились, мы оба оказались на крыше приходского дома. И хоть убей, я не помню, как мы спустились.
Элеонор усмехнулась и одновременно вздрогнула.
– У меня все немного хуже. Я целовалась с парнем, которого едва знаю. Он был так же пьян, как и я.
– Оба.
– Верно. Я отключилась, пока мы обжимались. Потом проснулась и меня вырвало. Подруга позвонила в больницу. Им даже не пришлось промывать мне желудок, так сильно меня тошнило.
– Ты уверена, что больше ничего не произошло?
– Он держал голос и тон нейтральными.
– Элеонор, мне ты можешь рассказать все.
Элеонор улыбнулась. Из Сорена получился бы отменный консультант для жертв изнасилования, гораздо лучше, чем эта как-ее-там.
– Полностью. Кроме того, что я идиотка.
– Ты не идиотка, юная леди, и я больше не хочу слышать, как ты говоришь что-то подобное.
– Я идиотка. Выслушайте меня. Я кое-что сделала, пока вас не было. Я познакомилась с парнем на занятиях по английской литературе. Он... не знаю. Он подарил мне акулу. И захотел пообедать со мной, и это был просто обед. Затем обед перерос в ужин, а ужин в прогулку в снегопад, и потом мы поцеловались и потом еще целовались. И он... он мне так понравился.
– Ее живот сжался от горечи.
– Мы были вместе всего шесть дней, так что я даже не знаю, почему так расстроена. Мы даже не занимались сексом. Я порвала с ним прошлой ночью. Поэтому я напилась.