Syberia 3
Шрифт:
– Вообще, когда речь идёт о чести мундира, я считаю, что торг в принципе не уместен. Но так уж и быть, исключительно из уважения к вам и былым заслугам Ника, я готов "подчистить" ему биографию. Всё будет выглядеть, как добровольная отставка...
– в этот момент мистер Кантен приоткрыл кейс с деньгами и с сомнением посмотрел на собеседника.
– Хорошо, мистер Кантен, согласен на сто тысяч!
– Что?
– Да-да, сто тысяч. Согласны?
– По рукам!
– ответил Кантен-старший.
– Всегда знал, что на вас можно положиться.
Собеседники пожали друг другу руки и когда мистер Кантен собрался уже уходить, его окликнули:
– Постойте, так а что вы будете делать с Ником потом?
–
Ник хотел тихо уйти, но отец его приметил и подозвал к себе. Внутри у Ника всё похолодело, но он не посмел ослушаться и спокойно сел в машину. Отец делал вид, что ничего не замечает, но едва они отъехали за угол, Кантен-старший быстро сунул под нос сыну платок с хлороформом. Ник даже не успел понять, что произошло, как вдруг обмяк на сидении и заснул.
Очнулся он уже в каком-то тёмном и сыром помещении. Под потолком висела лампочка, слабо освещавшая всё внутреннее пространство. Ник подумал было, что спит, но голос отца вернул его в реальный мир.
– Прости, Ник, я не могу позволить тебе продолжать.
– Что? Где я?
– В надёжном месте. Я позабочусь о тебе, не бойся.
Тут только ник обнаружил, что у него на руках цепи. Длинные довольно-таки - как раз такие, чтобы он мог дойти до раковины или туалета, но выйти отсюда - никак. На вид они очень крепкие - не разбить.
– Стой!
– кричал Ник вслед уходящему отцу.
– Не уходи, нет! Я...
Ник в бессилии рухнул на землю, осознав всю безнадёгу ситуации. Отец решил его радикальным способом отучить от наркотиков и теперь долго будет здесь держать. Пару недель - точно.
Эта неделя показалась Нику адом. Его суставы скручивала невыносимая боль, он чувствовал себя так, будто его кости попали в шредер. Всё это время он истошно кричал и вертелся, как уж на сковородке. Кроме того, его донимала изнурительная тошнота, он не мог ничего есть и казалось, уже лез на стену от невыносимой ломоты в пояснице. Казалось, его истошные крики слышала вся округа, но сколько ни показывался отец, не было заметно у него никаких эмоций. Похоже, он был доволен текущим положением вещей, считая, что ломка - это хороший урок его сыну.
Наконец, ломка начала спадать. Ника впервые освободили от цепей. Когда кандалы разомкнулись, Ник отполз в сторону и, поджав колени, оперся о стену спиной, чуть съехав вниз.
– Ну что, очнулся?
– спросил отец.
В ответ Ник лишь равнодушно кивнул. Он выглядел опустошённым. Лицо стало каким-то бледно-серым. Он очень походил на зомби. Его руки всё время дрожали, он не мог твёрдо стоять, поскольку уже несколько дней ничего не ел. Взгляд его был пуст и не выражал ровным счётом ничего. В таком состоянии он был похож, скорее, на мороженную рыбу, чем на человека. С трудом верилось, что ещё несколько недель назад он был преуспевающим агентом ФБР.
– Поесть не хочешь?
– Не хочется мне ничего, - томным голосом ответил Ник.
Стоит ли говорить, что сейчас у него практически все мысли были о наркотике? Они были очень навязчивы и даже несмотря на то, что ломка прошла, ему постоянно снилось, что он загоняет очередную дозу, что ловит от этого кайф. Шприц будто заменил ему мозг. Даже ломка не смогла перебороть тягу к наркотику.
– Что ж, Ник, это не дело. Пора тебе просыпаться, - с этими словами мистер Кантен ловким движением приподнял сына и нацепил ему шипастый ошейник. Едва Ник успел понять, что же на его шее, по телу пробежал мощный электрический разряд. Казалось, одного удара током достаточно, чтобы он пришёл в себя, но мистер Кантен считал иначе. Он постоянно переключал на пульте мощности, чтобы хорошенько взбодрить сына. Ник уже умолял прекратить подобные пытки, но мистер Кантен лишь тогда снял ошейник, когда решил, что уже
Подходил к концу второй месяц заточения Ника. Он будто смирился со своей судьбой, хотя у него улучшился аппетит и он всё активнее интересовался новостями с поверхности. Так Ник узнал, что уже наступил новый, девяносто шестой год. А именно, сейчас уже январь, пятое число. Сегодня его отец, обычно человек холодный и скупой на эмоции, вёл себя не так, как раньше. Казалось, он испытывал острое сочувствие к своему сыну.
– Как ты себя чувствуешь, Ник?
– спросил он.
– Нормально всё, - со вздохом ответил тот.
– Вот что, Ник, вопрос у меня: ты хочешь вылечиться от наркотиков?
– Да, - всё так же безучастно ответил Ник.
– Отлично. Значит, будем смотреть, есть ли там места...
– Где?
– В реабилитационном центре. Там тебе помогут. Всё, можешь выходить, - Кантен-старший внезапно решил прервать заточение сына в подвале и не препятствовал его выходу на поверхность. Уже на улице Ник чуть не ослеп от яркого солнечного света, который бил в глаза. Он привык к темноте и теперь всё яркое могло его ослепить. Тем не менее, для Ника это был свет надежды, что он, наконец, выбрался из той могилы, куда сам же и залез. Всё это время, пока он чах в наркотическом дурмане, он будто ждал, пока его могилу засыплет землёй. Что с ним будет после курса, он не представлял.
Кантен открыл глаза и понял, что по-прежнему находится внутри ковчега. Тихой была эта ночь. Странно тихой. Слышно лишь было, как поодаль посапывал юки.
– Эх, отец...
– тяжко вздохнул Кантен, шарясь у себя за пазухой в поисках пачки сигарет. Этой ночью ему уже точно не уснуть - даже сейчас, по прошествии времени, он панически боялся того, что ему может присниться при таких воспоминаниях.
"Поутру вернусь к юколам", - решил для себя Ник и начал неспешно грузить свой скарб обратно в вещмешок.
==========
Глава 4. Дитя улиц. ==========
26 ноября 1987.
– Кейт, Кейт!
– послышался чей-то до боли знакомый и нудный голос.
– Я сколько раз говорил не спать на моих уроках?
– Ой, простите, мистер Колинз, - виновато отозвалась ученица в чёрном. В последнее время рокерский прикид стал её фишкой, чего, конечно, не одобряла её мать, считающая, что её дочери всегда надо выглядеть образцово и не дай бог кто-то подумает, что младшая из семейства Уолкер ведёт себя неподобающе... Поэтому в последнее время Кейт старалась как можно реже бывать дома. Наставления матери просто выводили её из себя, а от гостей она и вовсе старалась держаться подальше. Мама считала себя светской особой и старалась во всём соответствовать высшим слоям среднего класса и считала своим долгом воспитать в том же духе и Кейт, чему последняя яростно противилась, часами шатаясь среди детей окраин и в скором времени втянулась в их увлечения, в том числе и игры на стройках. Кейт было лет восемь, когда она впервые начала лазать по стройкам. Первое время она много раз падала с узких балок и не рисковала забираться высоко, но постепенно втянулась по самую макушку и теперь охотно лезла на большие высоты и балансировала на узких балках, оставляя под собой метра четыре до земли. Упадёт - мало не покажется. Но у подростков инстинкт самосохранения отсутствует напрочь и Кейт не пугала перспектива что-то себе сломать - она просто не думала об этом.