Сыграй мне смерть по нотам...
Шрифт:
– Значит, я всё правильно сделала! – воодушевилась Настя. – Надо было ребёнку помочь. И, по-моему, у меня неплохо получилось, хотя я придумала всё на ходу. Импровизировала!
Ей очень хотелось, чтобы Самоваров её похвалил, но он сказал строго:
– Импровизация – это искусство. Самодеятельность тут не проходит. Впредь я бы не советовал тебе врать. Получается совсем неубедительно: слова путаются, язык заплетается, руки дрожат. Жалкое зрелище!
– Однако все мне поверили! Значит, вышло правдоподобно. И потом, я страшно волновалась не оттого, что сочиняю, а оттого, что… вдруг ты
– Как?
– Обескураженно! И ты покраснел. Тебе было стыдно, что я вру.
– Причём так неловко…
– Вот я и боялась, что ты засмеёшься или наоборот, рассердишься и тем самым выдашь меня.
Настя потупилась и ложечкой от мороженого стала рисовать круги на скатерти. Самоваров поймал её тонкую руку и накрыл своей – горячей и сильной.
– Неужели ты могла подумать, что я тебя выдам?
– Ты такой правдивый и мог из принципа…
Бедная девочка!
– Настя, дружок, – сказал Самоваров очень серьёзно, – ты должна знать: даже если бы передо мной стоял не негодник Смирнов, зажиливший мой самовар, а сам архангел Михаил, я и тогда бы тебя не выдал. И не выдам. Даже если ты тысячу раз будешь неправа, не выдам. Никогда. Никому.
Настя слушала его удивлённо. Он никогда раньше не говорил так. Ложечку она выпустила, изо всех сил вцепилась в его руку и прошептала:
– И я никогда. Господи, как хорошо иметь человека, который тебя не выдаст даже архангелу! Как хорошо!
Глава 7
Свидетель Самоваров
– Ну, Колян, теперь не отвертишься! Будешь у нас по делу проходить – для начала свидетелем. Я тебя наизнанку выверну!
Эти свирепые слова говорил Самоварову майор Стас Новиков, давний друг и бывший сотоварищ по уголовному розыску. Оба они, ретивые питомцы Нетской школы милиции, начинали когда-то вместе. Только Самоваров прослужил в милиции меньше года и попал по собственному неразумию и молодой лихости в ту самую перестрелку.
Случилось это в сентябре. С тех пор в горьком осеннем воздухе стал он улавливать неистребимый запах больничных простыней. А пахли эти простыни тоской, были измараны несмываемыми рыжими пятнами чужих страданий – и его собственных тоже. На этих простынях доходил он до такой полной и нестрашной пустоты, что уже не было больно. Хотелось только, чтоб кончилось всё поскорее.
Лишь больше года спустя он снова оказался дома. Жизнь, как ни странно, всё это время продолжалась – ходили по улицам люди, росли деревья, по небу плыли облака. Изменилось немногое. Например, девушка Самоварова за кого-то успела выйти замуж, развестись и снова выйти. Сам Самоваров для розыскной работы уже не годился. Он пошёл работать в музей.
А вот Стас Новиков успел прославиться именно на том поприще, которое они с Самоваровым вместе когда-то начинали. Стас изловил массу злодеев разного калибра. Долгое общение с криминальными личностями, знание тёмных сторон жизни, а также уход жены к какому-то торговцу содой сделали Стаса закоренелым мизантропом. Обычно в человеке он предполагал наихудшее, оборота событий ждал самого неблагоприятного.
Что удивительно,
Когда Стас пообещал вывернуть Самоварова наизнанку, тот, конечно, не мог видеть собачьих ямок сыщика: разговаривали они по телефону. Угроз Самоваров не испугался – это были обычные Стасовы подначки. Все последние годы Стас оставался неназойливым, но надёжным другом. Иногда случай сталкивал их в обстоятельствах неприятных и странных. Рука об руку им пришлось распутать несколько довольно мудрёных дел.
Однако сегодняшние слова Стаса насторожили Самоварова.
– Ну-ка повтори, какие у вас ко мне претензии? – переспросил он.
– Известен тебе гражданин Щепин Игорь Евгеньевич, ныне покойный? – ответил Стас вопросом на вопрос.
Самоваров не поверил своим ушам:
– Как покойный? Кто? Щепин? Тоже?
– Ого! – оживился Стас. – Горячо! Я даже предчувствие имел нехорошее. Как только узнал, что при странных обстоятельствах скончался деятель культуры и искусства, так сразу и подумал: не обойдётся дело без Самоварова. Выезжаю на место – и что же? На столе покойного лежит краюха чёрствого хлеба, а под ней бумажка. «За телефон 120 р. Чайник Самоварову. Не верит, скотина!» Писано рукой покойного. Дрожащей старческой рукой! Ты не хочешь сделать заявление?
– Как это странно, – пробормотал Самоваров.
– И это всё? А если ближе к делу? Я сейчас на месте преступления, в мастерской Щепина. Тело обнаружено именно здесь. Знаешь, как подъехать? Тогда давай!
Самоваров со вздохом отвернулся от монастырского поставца, который кротко взирал на него единственным оком – расчищенной от копоти голубой розой. Однако ехать было надо. Бедный князь Щепин! Неужели убийство? Бессмыслица, бред – кому нужен нищий старик? Впрочем, и не такие дикие вещи случаются!
Мастерская Щепина располагалась в облупленной трехэтажке. Вход к скульптору был особый, из переулка. Майор Новиков встретил Самоварова в тесных сенцах, которые Щепин называл предбанником. Стас восседал здесь на табурете. Он неприязненно разглядывал ржавую электроплитку и гору слипшихся кастрюль на допотопном кухонном столе. Вход в саму мастерскую был задёрнут пестрой занавеской, об которую, как видно, часто вытирали руки.
Увидев Самоварова, Стас встал и протянул другу свою большую, невероятно жесткую и твёрдую ладонь:
– Привет, Колян! Рад встрече. Хотя радоваться лучше бы в другом месте. Сто лет тебя не видел. Ну-ка, повернись! Молодцом! Женат, счастлив, богат.
– Кто это тебе сказал, что я богат?
– Сам вижу. Шапка на тебе под потолок, как у Шаляпина. Мы зимой-то с тобой встречались последний раз года три назад – тогда у тебя другая была, облезлая. А вообще шапки – это баловство. По морозу надо голым ходить, как Порфирий Иванов.
Сам Стас был сегодня в том же кожаном пальто, что и три года назад, и много ранее. Даже в неновой одёжке выглядел майор уверенным в себе, серьёзным и мужественным. Да он и был таким!