Сын Багратиона 2
Шрифт:
Помимо князя были и другие неприятности. По словам староверов, в России сейчас делалось все, чтобы затруднить переселение людей в княжество, причём не только беглых, но и вполне себе официальных переселенцев. На всем протяжении пути были организованы несколько застав, служащие которых всю душу вынимали из переселенцев, внаглую их грабили, оставляя практически без припасов, и вообще всячески притесняли.
В общем, вовремя я появился, неладное что-то происходило в России, и это придётся решать в кратчайшие сроки, потому, что все это было чревато плохими последствиями.
Перечислять можно было долго, чего бы она не получила, но это ни к чему. Нужно было думать, как с этим бороться и что делать, чтобы выправить ситуацию. Всё-таки ещё недостаточно переехало в княжество русских людей, чтобы можно было махнуть на это рукой.
В общем, информацию о происходящем я получить успел, а вот подумать над этим — нет. На совещание, которое я проводил со своими людьми, в буквальном смысле этого слова ворвался князь Чарторыйский. Именно ворвался, да ещё и повёл себя как неадекват конченый, начав на меня орать, будто на дите несмышленое.
— Ты что здесь такое творишь? Тебя сюда зачем поставили, чтобы ты с европейскими державами нашу страну страну рассорил?…
— Ты кто такой будешь, убогий? — перебил я этого дятла и подумал, что, похоже, ему кранты, очень уж забавно он беззвучно открывал и закрывал рот, при этом покраснев, будто помидор переспелый.
Тут вмешался Роман Иванович, который тоже присутствовал на совещании и стал свидетелем всего этого спектакля. Он воспользовался заминкой князя Чарторыйского и произнес, обратившись ко мне:
— Это князь Чарторыйский, я его знаю.
— Да? И что он делает в моем княжестве?
— Ну, он, наверное, сам скажет, — с улыбкой ответил дядька и, честно сказать я его в этот момент реально зауважал. Ему было пофиг на всех и вся, когда пытались обидеть родню, я реально даже без лишних слов с его стороны ощутил в его лице поддержку, а дальнейшие его слова только подтвердили это моё чувство. Он повернулся к князю и спросил уже очень серьёзным голосом:
— Потрудись объяснить, князь, что это сейчас было, и кто дал вам право разговаривать подобным тоном с моим племянником?
Пока мы с дядькой перекинулись парой фраз, Чарторыйский пришел в себя, гордо выпрямился и произнес:
— Я здесь нахожусь по велению государя.
После чего запнулся, и дядька тут же воспользовался возникшей паузой, спросив:
— И с какой целью вас, князь, сюда отправили?
Он, похоже, специально спросил вежливо вкрадчивым голосом. Тот как-то недоуменно на него посмотрел и, похоже, решил действовать с позиции силы, потому что ответил резко.
— Я не обязан перед вами отчитываться.
Тут уже я не сдержался.
— Вы,
— Я нахожусь на территории Российской империи и выполняю поручение государя, — высокопарно парировал Чарторыйский, и так-то он был прав, но не совсем.
— Да, это несомненно, вы находитесь на территории империи, только вот в принадлежащих мне владениях, и я имею полное право знать, действительно ли вас сюда направил государь и с какой целью. И да, на слово я вам после произошедшего не поверю. Либо вы предоставите мне письменное доказательство ваших слов, либо я имею полное право считать вас вором, проникшим в мой дом со всеми вытекающими.
Ох, как его после этих моих слов начало колбасить. Вот честно, думал, он на меня сейчас кинется, но нет. Смог он удержать себя в руках, только зыркнул на меня злобно и достал из-за обшлага рукава слегка помятый лист бумаги.
Забрал этот своеобразный царский приказ дядька и тут же прочитал его вслух. Чарторыйского действительно отправил сюда царь с одной-единственной задачей: выяснить, есть ли на моих землях беглые крепостные, и в случае обнаружения таковых организовать их возвращение законным хозяевам. Последняя фраза именно так и звучала.
Я, внимательно послушав прочитанное дядькой, весело улыбнулся и спросил:
— Скажите, князь, как давно вы продались португальцам и сколько оно заплатили?
— Да как ты смеешь, щенок… — начал было возмущаться этот дятел, но я ему этого не позволил и в свою очередь, повысив голос, начал на него буквально орать.
— Смею, потому что ты пришёл в мой дом и смеешь здесь вместо того, чтобы заниматься порученным тебе делом, запрещать моим людям защищать территорию империи. Поэтому и спрашиваю: как много тебе заплатили за предательство?
Этот урод начал в ответ что-то орать о поруганной чести и прочей лабуде, но я уже не слушал. Кивнул на него казакам из охраны, велев арестовать его вместе с сопровождающими, и, повернувшись к староверам, произнес.
— Первый и последний раз я вас прощаю. Никто здесь не может отдавать вам приказы без моего ведома, никто.
Когда после совещания мы остались с Романом Ивановичем одни, тот, глядя на меня задумчивым взглядом, произнес:
— Зря ты его арестовали. Без последствий такое не останется. Самым разумным для тебя сейчас будет не откладывая отправиться к государю.
— Я так не думаю. Понимаю, что против меня сейчас плетутся интриги, вот только уверенности в том, что это делает государь, у меня нет. Ему просто невыгодно это делать, поэтому у меня есть сомнение, что это все его рук дело. Ну, а в случае, если он вдруг сошёл с ума и это действительно он все затеял, тогда тем более мне ехать нельзя, потому что это дорога в один конец. Но, повторюсь, есть у меня сомнения, скорее всего это тонкий намёк от аристократов, желающих по моему примеру стать владетельными князьями. Поэтому я не поеду, а вот письма царю и отцу отправлю срочно. Исходя из их ответа и будем думать, что дальше делать.