Сын Дерева [= Сын Древа]
Шрифт:
– О, Господи! – застонал Джо. – Прежде всего, вы никогда не давали мне причин думать… О, дьявол!
– Я вам предлагала стать моим любовником.
Джо раздраженно посмотрел на нее.
– Мне бы хотелось…
Он вспомнил, что Кайрил – не Земля, а Ильфейн – не девушка из колледжа.
Ильфейн засмеялась:
– Я вас очень хорошо понимаю, Джо. На Земле вы привыкли считать мужчин главными, а женщин – вспомогательными существами. Но не забудьте, Джо, вы еще кое в чем мне не признались. В том, что любите меня.
– Боюсь, что это
– Попытайтесь.
Джо попытался и с радостью обнаружил, что, невзирая на тысячу световых лет и полную противоположность культур, девушка – это девушка, будь то друид или студентка.
Гарри и архидруиды вернулись в зал. На белом лице друида неподвижно застыл целый набор чувств.
Гарри обратился к Магнерру:
– Может быть, теперь вы окажете любезность и обменяетесь со мной несколькими словами?
Еле сдерживая гнев, Магнерру встал и отряхнул платье. Затем вслед за Гарри прошел во внутренний кабинет. Видимо, интимные беседы были ему не по вкусу.
Хабльят сел рядом с Джо. Ильфейн неподвижно глядела в сторону.
Хабльят был встревожен – желтые складки на подбородке бессильно свисали, веки опущены.
– Встряхнитесь, Хабльят, – сказал Джо, – вы еще не мертвы.
Хабльят покачал головой:
– Планы всей моей жизни разлетелись вдребезги…
Джо быстро взглянул на него. Было ли это уныние искренним, а вздохи – печальными на самом деле? Он осторожно спросил:
– Я еще не знаю вашей позитивной программы.
– Я – патриот, – пожал плечами Хабльят, – я хочу видеть родину процветающей и богатой. Я пропитан культурой своего мира – для меня нет причин желать жизни лучшей, и я хочу, чтобы эта культура простиралась дальше, поглощая культуры других миров, приспосабливая хорошее и подавляя плохое.
– Другими словами, – сказал Джо, – вы такой же ярый империалист, как и ваши военные приятели. Разве что методы у вас другие.
– Боюсь, что вы совершенно правы, – вздохнул Хабльят. – Более того, я боюсь, что эра военного империализма отошла далеко в прошлое и сейчас возможен лишь культурный империализм. Одной планете не так-то просто победить и оккупировать другую. Она может ее опустошить, превратить в хлам, но отрицательные явления завоеваний непреодолимы. И еще я боюсь, что военные авантюры истощат Менгер, разрушат Балленкарч и откроют дорогу религиозному империализму друидов.
– А чем он хуже вашего культурного империализма? – вскинулась Ильфейн.
– Дорогая жрица, – сказал Хабльят, – мне никогда не найти аргументов, достаточных, чтобы убедить вас. Скажу лишь одно: при огромных потенциях друиды производят чрезвычайно мало, и это потому, что они сидят на шее нищенствующих масс. Поэтому я надеюсь, что ваша система никогда не распространится настолько, что я окажусь одним из лайти.
– Я тоже, – вставил Джо.
– Вы отвратительны, оба! – Ильфейн вскочила на ноги.
Сам себе удивляясь, Джо приподнялся, схватил ее и резко дернул на себя. Упав рядом с ним на скамейку,
– Первый урок земной культуры, – ласково сказал Джо. – Спорить о религии – признак дурного тона.
В комнату ввалился солдат – задыхающийся, с лицом, искаженным страхом:
– Ужас… в конце дороги… Где Принц? Скорей позовите Принца!
Ужасное растение!
Хабльят вскочил, лицо его мгновенно ожило. Он бросился к двери. Через секунду Джо встал:
– Я тоже пойду.
Ильфейн последовала за ним без слов…
Глава 16
Джо был в смятении. Суетливая толпа мужчин окружала предмет, которому непросто было дать название. Нечто приземистое, корчащееся и вздрагивающее.
Хабльят, рядом с ним Джо, а за спиной Джо – Ильфейн, – все они протиснулись в середину круга. Джо глядел во все глаза.
СЫН ДЕРЕВА!
Он рос, становился все запутаннее и сложнее. Он не был более похож на Дерево Жизни. Он адаптировался к новым условиям, вырабатывал новые функции – пластичность, быстрый рост, способность защищаться.
Он напоминал Джо гигантский одуванчик. На высоте двадцати футов над землей находился огромный пушистый шар, его поддерживала тонкая качающаяся ножка, окруженная опрокинутым конусом плоских зеленых лепестков. В основании каждого листа находился зеленый усик в черных пятнышках, закрученный спиралью. Усики эти обладали способностью с силой выбрасываться вперед, и на них уже висели тела нескольких мужчин.
– Это Дьявол! – пронзительно закричал Хабльят, хлопая по своей сумке.
Но оружие у него отобрала стража возле резиденции.
Балленкарчский военачальник, бледный, с искаженным лицом, выхватил саблю и атаковал Сына. Пушистый шар слегка наклонился в его сторону, усики прижались, словно ножки насекомого. Затем они ударили – одновременно с разных сторон – и, пронзая плоть, подтянули военачальника к стволу. Он закричал, затем затих и обмяк. Усики налились кровью, стали пульсировать, и Сын немного вырос.
Четверо, затем еще шестеро балленкарчцев бросились вперед, стараясь действовать сообща. Усики били, хлестали, и вот уже десять белых тел неподвижно лежат на земле. Сын увеличивался, словно на него навели огромную лупу.
Раздался неуверенный голос Принца Гарри:
– Отойдите в сторону… Эй, вы, отойдите в сторону!
Он стоял и смотрел на растение. Тем временем пушистый шар расправился со следующей десяткой.
Сын нападал с хитростью полуразумного животного. Усики выстрелили, поймали дюжину кричащих людей, подтянули их поближе. А толпа обезумела, качнулась взад-вперед в противоборствующих спазмах ярости и страха и наконец с ревом бросилась в рукопашную.
Сабли взлетали, рубили; сверху без устали бил раскачивающийся пушистый шар. Это было неслыханно: он видел, чувствовал, растительное сознание точно рассчитывало удары – ловкие, бесстрашные, безошибочные.