Сын Эльпиды, или Критский бык. Книга 1
Шрифт:
Внезапно Исидор сказал:
– Моя госпожа мать составила завещание на твое имя, как и на мое.
Я встрепенулся.
– Завещание?.. Так у вас женщины могут писать завещания?
Исидор пожал плечами, глядя на меня как на дикаря.
– И завещания, и договоры, – все, что понадобится. Ты не хочешь узнать, что она тебе оставила?
«Наверное, книги», – подумал я, вспомнив о тех подаренных свитках. Я так и не захватил их с собой! Но, разумеется, из уважения к бабке и к Исидору я промолчал.
Мы спустились вниз, и Исидор действительно провел меня в библиотеку.
– Вот эти папирусы, – сказал он мне, показав на секции с демотическими
Исидор улыбнулся и уточнил:
– Тридцать греческих мин серебром. 15
Я с трудом скрыл свою неприличную радость. Хотя это чувство скоро сменилось озабоченностью – насущных потребностей у меня и у тех, кто зависел от меня, было гораздо больше, чем этих денег.
15
Половина таланта, или 1800 драхм.
До похорон бабушки я съездил в Навкратис и послал письмо домой, известив родителей о причине моей задержки: из Навкратиса отправлять послания было не так рискованно.
На Крит я писать не стал. Критобул получил бы это письмо раньше своей дочери… и я еще не знал, стоит ли нам видеться на обратном пути. Мне уже недоставало Поликсены… но такая тоска, тоска юноши по девушке, требует много большего, чем может дать короткое свидание. И для нее все это было слишком рано.
Однако теперь я всерьез задумался о том, как поплыву домой: один и с немалыми деньгами. С Исидором я своими опасениями не делился, из гордости или стеснения, – но он сам все понял.
На следующий день после того, как гранитный саркофаг моей бабки опустили в подземную гробницу, приготовленную в коптосском некрополе, Исидор заговорил о моем путешествии домой. Он сказал мне, что наймет в Коптосе двоих воинов и вместе с ними проводит меня до Родоса. И заявил, что не будет слушать никаких возражений!
– Но почему не нанять охрану в Навкратисе, и не взять греков, если уж на то пошло? – воскликнул я.
Исидор рассмеялся, согнувшись и хлопнув себя по коленям.
– Именно потому, мой друг экуеша, что твои соплеменники не заботятся о смерти! Они гораздо легче могут ограбить и убить нас по пути, чем это сделали бы воины моей страны!
С этим, признаться, поспорить было трудно. Я с благодарностью принял предложение Исидора – и скоро мы вчетвером, с моим египетским родичем и его двумя наемниками, отправились на север.
Глава 14
Исидор тоже не задержался до дня похорон своего отца – помочь мне для него оказалось важнее. Но Тураи должен был упокоиться в одной гробнице с женой, в соседней камере, которая была давно готова. И все распоряжения насчет погребения мой друг сделал своему слуге и управителю, Нахт-Мину, который был чистокровным египтянином и мог проследить за соблюдением всех ритуалов не хуже господина.
Назад нам предстояло плыть на родосском корабле – Исидор нашел такой, который шел до самого моего острова. Разумеется, это судно должно было сделать остановку на Крите, поскольку там удобнее всего было пополнить запасы воды и провизии и починить то, что сломается во время плавания. Но только не в кносском порту, а в порту Гортины – другого очень древнего южного города. Гортина
Я был рад, что близость моей невесты не будет искушать меня. А Исидор с улыбкой рассказал, что правители его земли издревле сообщались с Критом: минойцы на языке Та-Кемет назывались «кефтиу», как мы «экуеша».
Я заподозрил, что, несмотря на траур по отцу и матери, Исидора радует предлог посетить чужие земли. Египтяне были большими домоседами, которые вели замкнутую жизнь; а уроженцы Верхнего Египта в особенности.
Свое синее платье мой друг снял в Навкратисе, переодевшись в обычную одежду египтянина: белый калазирис 16 с широким бисерным воротником-ожерельем и передником, который повязывался поверх калазириса. Я косился на такой наряд и на бритую голову моего родича, думая, что мы с Исидором будем сильно выделяться. Хотя я, с моей палкой, и так постоянно привлекал внимание прохожих: в Навкратисе, населенном греками разных племен, не отличавшимися сдержанностью, мой вид порою вызывал свист и насмешки.
16
Длинное узкое платье египтян на бретелях – как женское, так, в более поздние времена, и мужское.
Но египетские охранники, которых нанял Исидор, мне понравились: высокие, широкоплечие и немногословные. Воины этой страны, как и прочие мужчины, сбривали бороды и усы; и их гладкие темные лица придавали им сходство с храмовыми статуями, хранителями вечных тайн.
Меня заинтересовали их белые доспехи из многих слоев льна – я таких еще не видел, и один из воинов снисходительно разрешил мне их пощупать, сопроводив объяснениями на своем языке. Исидор перевел его слова – наемник сказал, что такие панцири очень прочны, не хуже бронзовых, но при этом легки и дешевы в изготовлении. Еще на нем и его товарище были круглые кожаные шлемы с бронзовой оковкой, а из оружия – короткие мечи и кинжалы. Хотя, судя по виду обоих египтян, они не сомневались, что обнажать оружие им не понадобится.
В порту мы наняли носильщиков, которые помогли втащить наше имущество на корабль. До гостиницы тоже пришлось нанимать носильщиков – одно мое серебро весило как добрый щит: хорошо, что я предусмотрительно уложил деньги так, чтобы они не звенели.
Но в конце концов мы отчалили. Отнеся свои вещи в трюм, мы с Исидором стали у борта.
Мой родич неотрывно следил за проплывающими мимо пальмовыми кущами и камышами, в которых мальчишки удили рыбу. Дальше и выше, среди прославленных виноградников Дельты, скрывались белые стены богатых усадеб. Исидор переживал все то, что испытывает каждый, кто впервые покидает родину.
А для него страх погибнуть на чужбине был особенно велик…
Но когда мы покинули Египет, Исидору стало не до страха: его скрутила морская болезнь, которой особенно подвержены египетские пустынножители. Беднягу мутило два дня подряд, хотя он крепился и ни разу не пожаловался вслух. Но и оправившись, младший сын моей бабки не почувствовал любви к морскому простору, – Исидор вглядывался в горизонт, готовый к опасности, которая могла явиться оттуда когда угодно.
Однако теперь он разделся и остался в одной белой юбке-схенти и воротнике. Я мог оценить его сложение – он был строен и подтянут: было видно, что этот молодой жрец по сей день не пренебрегал охотой на птиц и плаванием.