Сын Моржа и Куницы
Шрифт:
«Это адреналин», — повторял про себя Егор дурацкий анекдот. — «Адреналин стекал в сапоги… А был бы у меня десантурный скаф, наверняка там нашлась бы защита против… адреналина. Памперс. Или крылья. А лучше реактивный ранец как у мандалорца!»
На миг нестерпимо захотелось стать мандалорцем.
Нет, ну какая чушь лезет в голову когда под тобой лазит адская тварь!
Скосив взгляд, Егор постарался разглядеть неуклюже ворочающуюся меж деревьев тушу. Та была похожа на чудовищного размера мокрицу. Голиафа и Гулливера среди
Годзилла-многоножка!
Кто бы ни создал страшилище — природа ли, иль какой местный бог, — он поработал на славу. Размером мокрица превосходила медведя впятеро.
Приглядевшись, Егор рассмотрел глубокие царапины, испещрявшие броню, похожие на следы от чьих-то огромных когтей. Но броня устояла, а бой у когтистых наверняка не задался.
Их съели.
Морда мокрицы оснащена тремя парами превосходных зазубренных жвал: одни большие и парочка поменьше. Нашлось место и для хватательной приспособы: два саблевидных раздвоенных на концах клыка-бивня по бокам. Держать и не пущать у чудовища наверняка выходит отлично.
Как и жрать.
Страхолюда своих возможностей не скрывала. Щёлкала крепкими бивнями, перетирала воздух острейшими жвалами. Раскрывала ужасающую пасть с глоткой, усеянной небольшими зубами, и резко выдыхала облака удушливой дряни.
Танк Юрского периода.
Ну и скорая смерть Егорова.
Поначалу мокрица, глубоко проваливаясь десятками ног в слой палых игл, потянулась к дереву, на котором подвывал медведь. Недовольно стрекоча, она протискивалась меж серебристых стволов, дергаясь каждый раз как задевала их.
Но оказалось, что мишка совсем не дурак. Дураки не выживают, с такими-то соседями. И выбрал зверь не просто дерево, а самое большое и толстое, насколько удалось углядеть Егору, настоящего Генерала Сосну да ещё и обсаженного вкруг соснами-офицерами.
Мокрица яростно пыталась прорваться внутрь круга, даже сумела встать слегка набок, закинув левые ноги на одно из деревьев, но прочная сегментарная броня не смогла так изогнуться. Хитиновые плиты были слишком велики, размером с офисный стол. В конце концов, чудовище застряло. Вереща и хлеща хвостом, оно дергалось, не в силах двинуться ни вперёд, ни назад
Медведь умолк. Мокрица бешено дёргалась, сдирая кору и разламывая древесину. Из расщепов потекла тягучая янтарная масса, затягивающая раны. Некоторые капли упали и на чудище.
То взревело, загудело, очертания мокрицы подёрнулись туманом и оно вылезло задним ходом из ловушки, оставляя лесных бойцов ранеными, но непобеждёнными. Отбежав к опушке, оно начало скрести лапами по телу. Древесный сок заляпал хитин и теперь пятна курились белым дымком, на глазах светлея. Мокрица яростно скребла жвалами, хлестала тонким хвостом, но полностью избавиться от светло-янтарных капель на броне ей не удавалось.
А Егор только сейчас понял насколько заледенели его конечности.
В лесу было холодно. Настоящий колотун,
Он даже прикинул возможность побега к Генералу Сосне. Многоножка туда не пролезла. Можно устроить беготню средь деревьев, вдруг тварь опять застрянет?
Но — не успел.
С целеустремлённость танка и его же грацией мокрица попёрла к дереву Егора. С разгону поднялась метров на пять, изогнувшись в спине и уцепилась бивнями за ствол. Бешено скребла лапами, обдирая кору и стёсывая луб. Распахнула сегментарную пасть, дохнула омерзительным. Глотка чудища задергалась волнообразно, зубы зашевелились.
Сосна затрещала. Посыпались шишки, простучали по хитину, пара исчезла в глотке.
Как уже повелось, никакая жизнь перед глазами Егора не пролетела. Только досада взяла — шмякнется вниз, прямо в пасть, зубы размелют в кровавую кашу, да и всё. Кончился Метелица в неизвестных краях, и отец не узнает.
И дедом не станет.
Пропадёт неизвестная внучка.
Никто не построит эту… короче, ту бандуру с большими синими пушками.
Вот бы ту штуку сюда. С антитараканьими бластерами. Хотя бы с одним.
И Егор с досады плюнул, прямо в пасть тварюге. А та упорно скребла лапами, подпиливая дерево. Сейчас бы ломик туда кинуть, или что-то острое…
Ломик, ломик…
Чуть расслабив руки и ноги, Егор мысленно метнул ломик вверх. И — его, Егора, дернуло, протащив пяток сантиметров вверх по стволу. Сердце забилось, рвануло птицей. Бросок за броском, Егор продвигался вверх и, наконец, добрался до ходящей ходуном кроны. Закинул ноги на ближнюю ветку, вздёрнул себя на неё, прижался к ледяному стволу и позволил себе на миг расслабиться.
И тут же дерево пошатнулось, что-то гулко лопнуло в стволе.
Торопливо сбросив с плеч рюкзак, Егор зарылся в нём. Достал сверток с каштанами. Осторожно, едва удерживаясь на дергающейся ветке, развернул и принялся метать каштаны в тьму чудовищной глотки. Сбросил все. Но тварь даже хвостом не махнула. Пилила и строгала ствол, вереща от нетерпения и пыхая зловонными выхлопами.
Егор достал другой трофей, бутылку с синими перьями. Вынул перо, бросил, и — промахнулся. Дротик канул в буром еловом ковре.
Тварь злорадно скрипнула.
Второе перо попало удачнее, воткнулось в морду. Но чудовище лишь лениво глотку прикрыло, оставив широченную щель.
И тогда Егор закричал. На этот раз молча. Страх и безнадёга внутри него лопнули обжигающей волной. Схватил сразу три дротика. Мысленно соединил один из них с ломиком и метнул прямо вниз, изо всех оставшихся сил.
Тело дернуло, ударило об ствол, Егора скинуло с ветви, рюкзак полетел вниз, рассыпая вещи. Мотнуло так, что удержался на дереве лишь чудом, повиснув на сведённой судорогой ноге.