Сын Моржа и Куницы
Шрифт:
Поставила на стол поднос с добытой на кухне едой. Слегка запоздалый обед разнообразием не блистал: щедрая порция тушёной говядины политая томатным соусом и пяток крупных кусков ржаного хлеба. Разве что на чайном блюдце лежало необычное: невзрачный серый камешек со светящимся оранжевым символом.
Рыжая подтащила стол к лежанке Мелвига. Стол упирался и мерзко скрипел.
— Ну-ка, давай, оживай! — ткнула Куней седого в плечо.
Тот молча повалился на лежак.
— Ах, так!
Куней присела на
Мелвиг едва слышно простонал.
— Молчи! — обозлённо прошипела девица. — Сам себя довёл, терпи!
И рыжая пристроилась на седом, спустив ноги с кровати.
— Мог бы быть помягче, — недовольно протянула она. — Отрастил себе камни на брюхе.
Седой просипел невнятное. Может Куней и казалась себе пушинкой, а больному Островному чудилось, что на него могильную плиту положили. И прямо сейчас долбят молотком по резцу, вырубая даты рождения и смерти.
— Что? Не слышу? Благодаришь? Ну, благодари, — разрешила Куней.
Взяла в обе руки серый камешек, сжала изо всех сил и тот хрупнул, рассыпавшись мелкой светящейся пылью. Этой пылью, как приправой, Куней посыпала тушёную говядину. И, охлопав ладони над миской, тщательно перемешала мясо вилкой, стараясь чтобы диковинная специя попала на каждый кусочек.
— Ну что? — оскалилась рыжая. — За маму, за папу?
Мелвиг с ужасом помотал головой.
Невнятно рыкнул.
Куней извлекла из выреза топика бумажку, похожую на телеграфный бланк. Развернула и прочитала:
— Пациент будет сопротивляться. Ага…
Она внимательно посмотрела на напарника по сложному ремеслу наёмничества.
— Будешь сопротивляться? Нет? А придётся.
Тот хрипел и мотал головой.
— Крепко ухватите пациента за волосы… — прочла Куней на бумажке.
Скосила взгляд на побледневшего седого и предвкушающе оскалилась. Правой рукой зарылась в седую шевелюру и схватила, левой — наколола на вилку кусочек мяса и поднесла ко рту Мелвига.
— Ну что? Давай! За маму-аномалию. За папу-волчару.
Тот обречённо закрыл глаза и раскрыл пасть.
Зажевал мясо и закашлялся.
Из правого глаза скользнула слезинка.
— Хороший камень, с душой варили и перца не жалели, — пробормотала Куней, разглядывая пациента.
Бросила взгляд на бланк, пошевелила губами. Спрятала бумажку в вырез.
Наколола ещё мяса.
— За Астрал?
Мелвиг страдал.
Страдал и жевал.
Уже не сопротивлялся, принимая очередную порцию приправленного рунной пылью мяса. Энергично двигал челюстями, перемалывая говяжьи волокна. Лицо покраснело, он тяжело дышал, по щекам протянулись мокрые дорожки.
Решив ускорить неприятную процедуру, рыжая подхватила вилкой сразу два крупных
— За Погонщика вашего Острова. Как там его, бишь?.. Тотон Свежеватель?
Мелвиг бешено задергался, едва не сбросив с себя доктора-самоучку, возмущённо замычал и с хрустом откусил зубья у вилки.
— А, вы же в ссоре… — хихикнула Куней. — Ладно, давай опять за папу, за маму… Вилку! Зачем вилку сгрыз, скотина!
— Гх… гхорькхо! Жжёт!
— Конечно, жжёт! Специально заказывала руну посильнее.
— Дах-вай зах-тра?
— Жри, давай! — обозлилась Куней. — Мне этот камень за срочность в целый золотой обошёлся! Разинь пасть! За бабулю-Скорлупу!
Мелвиг обречённо закрыл глаза и открыл рот. Рыжая бросила огрызок вилки на стол, зачерпнула мясо пальцами и запихала в рот напарнику. И тут же руку отдёрнула, спасаясь от крепких клыков. Капли соуса разлетелись по комнате.
— Сам знаешь, — буркнула рыжая и погладила седого по голове. — Завтра пыль половину силы потеряет.
Из глаз Мелвига покатились крупные слёзы.
Распахнулась дверь и в комнате появился Егор. Вполз, слегка припадая на левую ногу, щеголяя квадратами зеленого пластыря на лбу и правой щеке. По футболке тянулись черные масляные и рыжие полосы. Он поставил на пол у кровати аккумулятор, обернулся к наёмникам.
— Что это у вас? — грустно сказал Егор, разглядев испачканную кетчупом одежду Куней, багровое и мокрое лицо седого.
— Пытаюсь лечить, — возмутилась Куней. — А он сопротивляется.
Мелвиг захрипел и замотал головой, отрицая рыжий поклёп.
— Кетчупом лечишь? Я бы тоже сопротивлялся.
— Кстати, а с тобой-то чего? — обратила внимание на состояние Егора девица. — Подрался с кем?
— Меня сегодня учили.
— Розгами? Батогами? — с живым интересом спросила Куней. — Этот, как его, Балухов?
— Балашов. Но не он.
— А кто?
— Мастер-оружейник и мастер-механик. Аж два часа потратили.
— Круто! И как, — с интересом спросила Куней, — наука сложная?
— Сначала просто ругались. Минут… долго, короче. А потом подрались.
— В смысле, тебя побили?
— Себя. Друг друга.
— Да ладно!
— Тот, который оружейник-полугном, поначалу механику вломил и очки разбил. А тот его потом ловко так уронил, и стулом по башке приложил, аж каска слетела. А затем стул сверху поставил. Ни в жисть не думал, что так возможно! — восторженно вещал Егор. — Будто руки-ноги ножками связал. Не знаю как вышло, но гном утихомирился.
— Интересный урок. А дальше?
— Ну, потом помирились. Гном извинился, Михайлович очки новые достал, у него их целый ящик запасных, и отвёл на второй этаж. Там типа медпункта. Девица прибежала, одна из… — Егор махнул рукой. — А, ты её не знаешь, я в столовой утром видел.