Сын скотьего Бога(CИ)
Шрифт:
Холодная вода кандалами обхватила Туйе ноги — словно хотела ее остановить. Воспоминания полезли из глубин памяти, как змеи из-под коряги, черными кольцами они сдавливали сердце… Шум и крики, от которых гудит в голове… Ее, пятилетнюю девчонку, волокут на площадь… На теремном крыльце — отец и высокий человек в черном косматом плаще… Она не знает, что хотят с ней сделать, но безошибочным звериным инстинктом чует опасность и борется за жизнь. Потому что никто не спасет ее, кроме нее самой.
Было и еще одно воспоминание,
Не может быть. Самый страшный кошмар ее детства вернулся. И ему она привела на заклание маленького брата…
Но ее жажда мести разливалась огненным морем. Страх и угрызения совести коснулись его поверхности легкой зыбью — и исчезли. Туйя крепко вцепилась в протянутую руку. Вслед за ней на палубу вытащили Бояна.
Чудовище молчало. С Туйей заговорил юноша.
— Я Росомаха. С тех пор как я ступил на палубу этого корабля, никто еще не искал меня по доброй воле. Кто вы такие и что вам нужно?
Боян, побледнев, ждал ответа сестры. Она не посвятила его в свой хитрый план, и больше всего он боялся неуклюжим словом ей помешать. Но Туйя не успела ответить. Чудовище слегка нагнулось к уху Росомахи. На лице молодого разбойника обозначилось изумление. Потом он расхохотался.
— Дети новгородского князя? Сами пришли? Это, наверно, какой-нибудь дурацкий словенский обычай. Ваш папаша послал мне подарок, надеясь смягчить мое сердце? Бедолага, видно, совсем обезумел от страха…
— Отец не знает, что мы здесь, — прервала веселящегося Росомаху Туйя. — Так что подарок тебе делаю я, княжна Туйя. Вот Боян, сын Волха. Отец в нем души не чает. Пригрози Бояну смертью — и Волх сделает все, что захочешь. Например, уведет из засады корабли.
— Какие корабли? — нахмурился Росомаха.
— Такие! — Туйя вздернула нос. И рассказала о плане новгородцев.
Темные глаза Росомахи полыхали, зубы хищно скалились. Он смотрел на Туйю, качая головой, словно все еще не веря в свою удачу. Когда девушка закончила, предводитель разбойников заявил:
— Ты пришла ко мне с бесценным подарком, княжна! Но я не могу его принять.
— Почему? — ахнула Туйя.
— Потому что в подарках всегда есть подвох. Я не знаю, чего вы не поделили с отцом, и не понимаю, почему ты так поступаешь. Вот услуга — другое дело. Говори, чего ты хочешь взамен. И не мелочись — твой товар самого высшего сорта.
Туйя растерялась. Она шла сюда мстить, а не торговаться, и не думала о награде. Но может, одно не исключает другого?
— Ну… безопасности, конечно…
— Хороший выбор! Тебе не помешает заручиться моим словом, маленькая княжна, — осклабился Росомаха.
— А я не для себя! — с вызовом заявила Туйя.
— А для кого? Неужели
Туйя вдруг покраснела.
— На кораблях вместе с отцом — русский воевода Мар. Хочу, чтобы он остался жив.
— А! — Росомаха многозначительно поднял брови. — У тебя есть дружок. Хорошо, уболтала, если не будет глупить, получишь его целым и невредимым. Даю слово. Эй, парни! Заложника…
И тут Боян прыгнул за борт. На глазах у обомлевших разбойников он пружинисто приземлился и не оглядываясь припустил к берегу.
— Ах ты… За ним, за ним, тупые уроды! — взревел Росомаха.
Четверо разбойников тяжело спрыгнули с борта. Отмель расплескалась под их сапогами — в это время Боян уже лез на обрыв. Он карабкался по торчащим из песка корням как по веревочной лестнице.
Казалось бы, четырем мужчинам догнать мальчика — плевое дело. Не тут-то было. Учитель Овтай отличал Бояна не только за то, что княжич. Даже сейчас, насмерть напуганный, преданный сестрой, Боян бежал, как на уроке — следя за дыханием, не позволяя сердцу зайтись от ужаса. Он ни разу не споткнулся — как будто крылья выросли на ногах. Он зайцем петлял, волком перепрыгивал через ручьи; его и с собаками выследить было трудно. Единственное, о чем он не думал — куда заведет его чаща, мелькавшая голыми ветками у лица.
Зато об этом задумалась погоня.
— Все, упустили, — мрачно подытожил один из разбойников. Все четверо остановились, согнувшись, и пытались продышаться.
— Кто-нибудь знает, где осталась река? — спросил другой.
— Там, кажется, — неуверенно показал третий.
Четвертый покачал головой.
— Страшно возвращаться с пустыми руками.
— Брось! Обойдется, — легкомысленно фыркнул второй.
— Хорошо бы… — с сомнением вздохнул четвертый.
И оказался прав.
Сначала Росомаха просто разозлился.
— Вот дурни! Гусеницы ползают быстрее, чем вы. Ладно, леший с ним, с мальчиком. У нас осталась девочка. Княжна, ты ведь не сочтешь за труд послужить разменной монетой в переговорах с твоим батюшкой? — с издевательской церемонностью спросил он Туйю.
Та побледнела.
— Что, не ожидала сама в заложницах оказаться? — расхохотался Росомаха. А четверо, упустившие Бояна, облегченно вздохнули: вроде обошлось.
Но не тут-то было.
Страшная фигура за спиной у Росомахи снова нагнулась. Разбойник изменился в лице.
— Ах ты, сучка новгородская, — прошипел он дрожащим от ярости голосом. — Так Волх ради тебя и пальцем не пошевелит? Это правда? Говори!
— Правда, — равнодушно ответила Туйя.
В ее равнодушии не было бравады. Она давно миновала границу, за которой оставались страх и сожаление, добро и зло. Этот мерзавец Боян испортил ей праздник мести! — вот что страшнее смерти. Пусть Росомаха теперь знает о засаде, но этого мало, чтобы вырвать отцу сердце.