Сын скотьего Бога(CИ)
Шрифт:
Споткнувшись о ее стеклянный взгляд, Росомаха смутился. Глупо угрожать человеку с такими мертвыми глазами. И он переключился на разбойников.
— Вы поняли, что натворили, сучьи дети?!
Один из бедняг в испарине бухнулся на колени, бормоча что-то типа «не вели казнить, вели миловать».
— Перун простит, — усмехнулся главарь. Он выхватил меч и одним точным движением провел разбойнику по горлу. Тот всхлипнул, потянувшись руками к ране, да так и упал ничком, вывернув локти. Из-под рогатого шлема растеклась густая лужа крови.
Трое
— Ну как? Тебе и теперь не страшно? — с искренним интересом спросил он.
Девушка уставилась на него, как на сумасшедшего.
— Ты что, зарезал его, чтобы меня напугать? Зря старался.
— В любом случае наша сделка расторгнута. Твоей жизни теперь грош цена.
Туйя и бровью не повела. Она старательно растирала замерзшие руки в беличьих рукавицах. И вдруг… Она сорвала рукавицы и уставилась на них, озаренная сумасшедшей улыбкой.
— Нет, Росомаха, — объявила она. — Наша сделка состоится!
На следующий день, незадолго до полудня, русские корабли вспыхнули огнем.
Волх в точности выполнил условия, поставленные похитителями. Словене и русы неприкаянно сгрудились на берегу и ждали, пока ладьи прогорят и по освободившейся излучине пройдут разбойничьи суда.
Простые дружинники не знали, что делать: их предводители, казалось, совсем ушли в себя. Словно какая-то центробежная сила отбросила их друг от друга. Мар то убегал в лес терзаться муками совести, то бросался на берег — высматривать Туйю на разбойничьих кораблях. Он совсем одурел, и разговаривать с ним было невозможно. Бельд сначала пытался поговорить с Сайми, потом с Волхом. Оба послали его к лешему — Волх в ярости, Сайми со слезами. Тогда сакс начал мерить шагами берег, морща лоб в раздумьях.
Что до Волха, то он уже полчаса неподвижно стоял на берегу.
Устав плакать одна, Сайми рискнула подойти к мужу. Взглянула на него при свете дня — и испугалась. Он был до зелени бледен, как будто его грызла тяжелая болезнь.
— Ты действительно считаешь, что это я виновата? — глядя в землю, прошептала Сайми.
— Нет, — с усилием ответил Волх.
«Неправда, считаешь, — с досадой подумала Сайми. — Ты весь мир считаешь виноватым, если что-то идет не по-твоему». Но она пришла не ссориться, а утешать — или искать утешения.
— Ты ведь страдаешь не из-за Бояна? — спросила она.
Волх дернулся, глянул на нее волком, но по его лицу пробежала тень облегчения. Как будто она разделила с ним стыдную и тяжкую ношу.
— Ты мучаешься, потому что поступил как отец, а не как князь? — продолжала Сайми.
— Я поступил неправильно, — буркнул Волх. — Но я не мог поступить иначе.
— Знаю, — вздохнула Сайми. Она лукавила. Пока Волх не отдал приказ всем высаживаться на берег, пока лучники не выпустили огненные стрелы, пока солнце неумолимо ползло к зениту, она ни в чем не была уверена.
Волх замолчал. Он все
— Знаешь, чего я боюсь? — сказала Сайми. — Что Росомаха обманет и мальчика нашего…
Она замолчала, зажав рот беличьей рукавичкой. Ее душа словно раздвоилась на видимую и невидимую половину. И невидимая сейчас каталась по ледяной земле, и выла, и кричала, и рвала на себе одежду. А видимая завидовала ей, сохраняя приличную, молчаливую скорбь.
Теряя силы, Сайми опустила голову Волху на плечо. Пусть обнимет. Пусть хотя бы утешительно похлопает по плечу.
Волх не стал этого делать. Никаких порывов сострадания он не чувствовал, а оскорблять жену снисхождением в такой момент он не мог. Он беспомощно огляделся поверх ее головы. Где, к лешему, Бельд? Пусть заберет ее, пусть обнимает и целует, пусть делает все, что хочет…
— Поклянись еще раз: когда мы вернемся в город, ты уплывешь вместе с Бельдом, — сердито сказал он Сайми. — Поклянись!
Сайми подняла голову, отошла на шаг и привычно стерла с лица разочарование.
— Хорошо, клянусь!
Клятва далась ей легко. Когда они вернутся, куда, что будет потом — сейчас это неважно. Им ни за что не обогнать идущие к Новгороду корабли, а это значит…
— Тунн… Дунн…
Зловещий звук разнесся над рекой.
— Идут, идут! — завопил кто-то из молодых дружинников. У него это вышло как-то чересчур радостно, он осекся и замолчал.
Русские корабли догорели. Как свитки бересты в костре, они бесшумно распались на куски. И сразу же, под бой барабанов, из-за поворота показались разбойничьи ладьи. Первая, вторая… Пятая…Они шли и шли, их было много — сорок сороков, и на каждой — по пять десятков могучих рогатых воинов…
— Дунн… Тунн…
В безветренной тишине барабанный бой с погребальной скорбью разносился над рекой. Волху казалось, что это его сердце отмеряет последние удары. Он как во сне слышал голоса воинов:
— Откуда их столько взялось?
— А гребцов видел? Все здоровенные, как на подбор…
— Шлемы — жуть!
— Может, и правда, нелюдь какая прет?
Ладьи двигались медленно, словно их сдерживал загустевший от мороза воздух, — к полудню заметно похолодало… Понадобились часы, чтобы вся армада скрылась за поворотом.
Все! Условия, поставленные разбойниками, выполнены.
— Возвращаемся! Бегом! — отрывисто приказал Волх.
И маленький отряд пустился бегом вдоль берега. Глядя на них, на кораблях кто-то засмеялся. Барабаны застучали чаще, весла замелькали быстрее. Гонка началась.