Сын убийцы миров
Шрифт:
– Или в истинном! – хмыкнула я.
– Думаю, что это последствия нашей с тобой способности видеть спиров… Плюс некоторая необычность пространства самой «псарни». Там измененность нашего зрения усиливается, и его поле оказывается еще шире обычного, человеческого. Вот мы чуть-чуть и заглядываем в ту систему координат, где живут спиры. И видим не только спиров, но и себя – такими, какими нас можно увидеть оттуда…
– Додумался! Я это уже пятнадцать минут назад сказала! Что те ваньки-встаньки – это наше истинное
– А вот и нет. Думаю, что не истинное. По крайней мере – не полностью истинное. На самом деле спиры нас видят еще более измененными. А то, что мы обнаружили во внешнем виде друг друга – это лишь верхний слой наших изменений в ином пространстве. Первое приближение. Знаешь почему я так думаю?
– Не знаю! – успела вставить я.
– А потому, – продолжил Олег, – что наша с тобой некоторая м-м… бочкообразность совершенно не объясняет моих навыков взаимодействия с моим спиром. Я ведь научился с ним неплохо общаться. А по бочке этого не скажешь.
– Это ты меня имеешь в виду, когда говоришь о бочке? – подозрительно спросила я.
– Это я имею в виду нашу межпространственную трансформацию. И для меня совершенно очевидно, что не было у меня-бочки тех органов, которыми я могу воздействовать на спиров. Ни дополнительных хвостиков, ни копыт. Были руки-ноги. Да, измененные, но легко опознаваемые. А то, чем я все-таки дотягиваюсь до моего спира и до остальных – это как раз и осталось за кадром. Все-таки я в его глазах наверно совсем другой… Плохо еще мы себя знаем! Недостаточно!
– И правда – совсем мало… – согласилась я. – Да только мне сдается, чем меньше знаем – тем лучше! Для нас же лучше… Меня, например, от свалившегося вдруг знания что-то опять мутит.
– Другие мы, – продолжал Олег раздумывать вслух, и не замечая моих колкостей. – Да и они могут оказаться в своем мире на самом деле совсем не такими, как мы их видим с тобой сейчас… Вот если б я все-таки смог полностью войти в систему координат другого мира – тогда бы да! Тогда б я увидел не вот этого спира, ползущего по тебе…
– Фу, какая гадость! – не выдержала я.
– …а гораздо более сложное существо, – продолжил Олег. – Ведь сейчас я его вижу через очень узкую щелочку, которую мне приоткрыла одна из гривен…
– И мне?
– И тебе… Мы видим через этот маленький дверной глазок может быть лишь ноги этого существа. Или только хобот. Или срез его тела в какой-нибудь странной плоскости – например, только его лимфатическую систему. Или желудок.
– Один такой спировый «желудок» ковыряется сейчас у тебя в носу! – мстительно возвестила я.
– Видела бы ты, что выделывает на твоем лице твой спир!…
– И слушать не хочу! – я демонстративно заткнула уши.
– Князь, а про обед-то лыцар Серега ведь верно говорил, – донесся до меня негромкий голос Матвея. – Надо бы ведь пообедать… Или даже
– Но это уже совершенно невозможно, Олег! – проскулила я, шарахаясь в сторону. – Твой спир лезет уже ко мне в тарелку… тьфу, в плитку эту съедобную! Образумь его! Или…
– Или ты сама его образумишь? – улыбнувшись, спросил Олег.
Да, глупо. Как я его могу образумить, если и прикоснуться-то к нему не способна? – подумала я. И тут же сказала еще большую глупость:
– А то я натравлю на него своего спира, и он вам обоим задаст!
– Уже, – мягко сообщил Олег.
– Что – «уже»?
– Это уже произошло.
– Но я никого не натравливала, – тут же пошла я на попятный, несколько стушевавшись. – Ну, посуди сам – как я могла?… Ну?
– А вот глянь внимательнее. И увидишь зачем мой спир пристает к тебе.
– Может быть глянуть хотя бы не во время еды, а чуть позже? – простонала я, едва преодолевая неприятные ощущения в районе желудка.
А сама, между тем, изо всех сила напрягала свое вновь обретенное чудесное зрение, дорогой подарок одной из гривен (что б ей пусто было!), пытаясь рассмотреть: куда все-таки эта мерзость так стремится? Ох уж это любопытство, которое сгубило кошку да и всех остальных!…
Надо признать, олегов спир, которого я принялась рассматривать, сейчас был особенно нехорош: жирный, с сальной желтизной, вальяжно пульсирующий… Он упорно тянулся в моем направлении, явно намереваясь прикоснуться своим толстым отростком…
Я уже собиралась отпрыгнуть – ну кто в состоянии такое выдержать? – и вдруг краем глаза заметила встречное движение. Прямо из-под своей руки, в которой крепко зажата сладкая пищевая плитка. К отростку олегового спира тянулся другой отросток – красновато-смущенный, конфузливый, трепещущий своей эфирной плотью. Похоже – щупалец моего спира.
Открыв рот и замерев, я наблюдала, как две эти гусеницы в воздухе встретились, ласково потыкались друг о друга, а потом и вовсе переплелись, образовав нечто вроде узла из двух толстенных канатов – красноватого и желтоватого. Полупрозрачно-отвратительных.
Я попятилась.
Канаты медленно, нехотя, развязались, прощально мазнули друг друга своими отростками (поцеловались, что ли?) и неторопливо втянулись. Каждый на своего хозяина. Или на свою жертву? Или в свое корыто с похлебкой? Особенно меня доконал их финальный поцелуй. Вы видели как лобызаются свиньи? Я лично не видела, но представляю, что это должно выглядеть именно так!
Мои ослабевшие пальцы разжались, сладкая плитка свалилась на пол.
– А-а?… – бессмысленно проблеяла я.