Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Шрифт:
— Но ведь вы с ним договорились, он вам не простит, если вы нарушите ваше обещание.
— Нашей договоренности это не касается. Я поставил условием, что вы уйдете с почетом, так оно и будет. Вы ведь не возглавляете фирму, правда? И русской нефтью торговать не станете. Вас нет, вы далеко…
— Но я буду в Китае. Вряд ли ему это понравится. Он просто взбесится.
— Ну и черт с ним, — отмахнулся Фредди. — Он поставил меня в дурацкое положение… И если вы согласны, беритесь с Джеком за это дело.
— С удовольствием, — коротко ответил Руперт.
Я спросил Фредди, какова будет моя
— Разве вы не сработались с Рупертом?
— Сработался, но этого, наверно, мало?
— Вы не хотите продолжать с ним работать?
— Хочу, — сказал я.
— Тогда решайте с ним, что вы будете делать. — Фредди выпил рюмку коньяку. — Вы ему там понадобитесь. Вдвоем всегда легче, чем одному. К тому же, разве вам не лучше уехать в Китай, пока Пепи сидит за решеткой?
Он был прав. Мне доставляло тайное удовольствие, когда кто-нибудь — даже Кэти — выражал мне сочувствие, словно у нас с Пепи все уже было сговорено. И в то же время мне было не по себе: я-то знал, что это неправда.
Мне не верилось, что Руперт сможет уговорить Джо отпустить его в Китай. Я был всецело поглощен судьбой Пепи и в последнее время несколько отдалился от них, но Джо держалась со мной так мило, что я снова стал проводить у них вечера, когда они бывали дома. Руперт и Джо больше не ссорились, словно понимали, что их семейное счастье и так висит на волоске. И все-таки они ничего не могли с собой поделать. Вспышки нежности лишь изредка нарушали установившуюся между ними холодность, они будто договорились ни в чем друг с другом не соглашаться; казалось, между ними непрерывно идет подспудная борьба, а этого долго не выдержит ни один брак.
Я не знаю, как Руперту удалось ее уговорить; знаю только, что их непрочный мир однажды рухнул из-за дорогого кашемирового джемпера, который куда-то задевала Тэсс, — с упорством девятилетнего ребенка она уверяла, будто он пропал.
— Упал в канаву, — с вызовом твердила она.
Джо обнаружила джемпер у нее под матрацем: на нем алели два больших пятна, сделанных акварельной краской. Потрясая джемпером перед Тэсс, она обругала ее маленькой лгуньей.
— В ее возрасте не лгут, — вмешался Руперт, — дети просто сочиняют.
— Ложь есть ложь, — стояла на своем Джо. — Большая или маленькая — какая разница?
— Ты преувеличиваешь, — возразил он и обвинил ее в склонности вымещать дурное настроение на других, особенно на беззащитных существах. — Она тебе дочь, а не заклятый враг.
— Тогда воспитывай ее сам! — кипела Джо.
Ссора разгоралась, они стали говорить друг другу — по мягкому определению Руперта — то, чего не следовало, и Джо, окончательно выйдя из себя, выбросила джемпер в уборную, а потом с яростью, которую, видно, давно вынашивала, ударила Руперта по лицу.
— Лгун и лицемер! — кричала она сквозь слезы. — Ты мне лгал, лгал! Подлец, обманщик!
Руперта душила брезгливость: все это так не вязалось с его представлениями о поведении в цивилизованном обществе. Ударить по лицу! Ведь для этого надо опуститься до уровня животного! Руперт подумал: «О господи! Так больше нельзя. Пора поставить точку. Уйду, уйду — и больше не вернусь!» Но это была только праздная мысль: что бы
Джо выбежала из спальни и так хлопнула дверью, что одна из картин Мондриана [20] сорвалась со стены и стекло разбилось вдребезги.
20
Мондриан (1872–1944) — голландский художник, один из вождей абстракционизма.
Все же они кое-как помирились, хотя это не избавило их от угрызений совести, горечи и стыда; у них произошло мучительное объяснение, и Руперт принял вину на себя.
— Но, видит бог, Джо, — сказал он, — бесполезно уговаривать меня взяться за ум. Жить на проценты с капитала и коптить небо — так я не могу, не могу, и все тут. А ведь ссоримся мы из-за этого.
Он сообщил ей о предстоящей поездке, не вдаваясь в подробности.
— Возможно, это последнее, — добавил он, — что я делаю для Ройсов.
— Так я и знала! — В ее возгласе слышалось еще не угасшее озлобление. — Опять за моей спиной затевается какая-то гадость. Зачем тебе понадобилось ехать в Китай? В чем дело?
— Ни в чем, — пытался он урезонить ее, — просто Фредди хочет выцарапать оттуда наши деньги.
Она слушала молча, гая обиду.
— Я хочу, чтобы ты поехала со мной, — заключил он.
— Совсем спятил! — закричала она. — На кой черт я туда потащусь!
Он пытался заинтересовать ее незнакомой страной, но Джо не любила путешествовать. А как же дети? Он ответил, что Мэриан и его мать согласились за ними присматривать, да и поездка будет продолжаться всего две-три недели. Она стала упрекать его в том, что он, не договорившись с ней, заранее обратился к Мэриан и своей матери.
— А что мне было делать? — возразил он. — Я знал, что ты будешь беспокоиться о детях. Кэти сказала, что на воскресенье они могут приезжать к ней.
Джо боялась, что раз им придется лететь, они могут попасть в аварию и погибнуть оба — что тогда будет с детьми?
— Ну, зачем нам гибнуть? — ответил он. — Хотя, вообще говоря, погибнуть можно, и переходя улицу у своего дома.
— Если я поеду, обещай, что не дашь там водить себя за нос, — потребовала она, словно знала, чего ей следует бояться и почему ей надо быть с ним рядом, защищая его, и себя, и то, что у них еще осталось.
— Да, но…
— Если ты дашь им, как той русской, обвести себя вокруг пальца, для меня это будет последней каплей. Честное слово. Я не шучу. Я уйду от тебя. Ты ищешь в жизни одного, я — другого. Вот почему мы и ссоримся. Ты теперь сам на себя не похож. Ты стал совсем другой.
Он тяжело вздохнул.
— Ладно, рискнем, — сказал он, сдерживаясь, — хоть я не понимаю, из-за чего ты лезешь на стену.
— Из-за тебя! — возмутилась она. — Вот из-за чего я лезу на стену.
Джо не желала ни в чем уступать, и у Руперта было тяжело на сердце оттого, что поездка начинается так нерадостно. Но это все же лучше, чем ехать без Джо. Его влекло в Китай не только дело, порученное Фредди, и потому, несмотря ни на что, ему хотелось, чтобы жена была с ним, какие бы испытания его ни ждали.