Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Шрифт:
Но вдруг дверь распахнулась, и в зал заседаний с криком ворвался дядя Рандольф.
— Это противозаконное собрание! — орал он.
Мы оторопели. На какой-то миг растерялся даже Фредди, но он тут же овладел собой и отбил первый натиск Рандольфа.
— Ерунда, дядя Рандольф. Это не заседание правления.
— Но большинство членов правления — здесь! — заявил дядя Рандольф.
— Это собрание акционеров. Мы вовсе не пытаемся подменить правление.
Дядя Рандольф подошел к нам вплотную. Он бесцеремонно ткнул меня в плечо, и я освободил ему место, пересев на другой
— Теперь послушайте меня, — зарычал дядя Рандольф; он был в бешенстве, кровь ударила ему в голову, и речь его стала почти нечленораздельной. — Что это за бессмысленная затея превратить фирму Ройсов в придаток «ЮСО» и «Фарбверке»? Вы что, с ума сошли? Почему вы решили, что такая фирма, как наша, не может стоять на собственных ногах? Разве вы недостаточно богаты? Да и какой смысл в деньгах, если мы потеряем право решать свои дела и продадим свое первородство шайке иностранцев! Вы получаете сейчас восемь процентов…
— Тебе хорошо говорить, — сказал какой-то старик из первого ряда. — У тебя денег куры не клюют, да и пожил ты в свое удовольствие…
— И ты не хуже, Стовер, — оборвал Рандольф старика, который, как я потом узнал| доводился ему сводным братом. — Бездельничал, стреляя буйволов и воображая себя великим охотником, пока мы зарабатывали для тебя деньги. Лучше ты помолчи. А как зарабатывали деньги все остальные? Никогда в жизни палец о палец не ударили. Во всяком случае, в нашей фирме. Я даже толком не знаю, кто вы такие. Вот, например, вы… и вы… и вы! — Рандольф тыкал пальцами в чьих-то жен и в молодых людей приятной наружности, а они ежились под его указующим перстом. — Приходите сюда пенки снимать! А чем вы это заслужили? — Рандольф захлебывался от презрения. — Не вы создавали фирму Ройсов, а готовы пустить ее с молотка, лишь бы сунуть в карман еще несколько тысяч. Восьми процентов им мало! Глядеть на вас тошно.
— Но, дядя Рандольф… — отважился какой-то храбрец.
— Молчать! — взревел старик. — Я знаю, что вы скажете, Фредди — деловой человек, делец до мозга костей! Умен. Чересчур умен! Нс раз он пошел к немцам и американцам на поклон за деньгами, значит, у него ум за разум зашел, какие бы золотые горы он вам тут ни сулил.
Его речь была как струя горячего воздуха, которая плавит глыбу льда; от общего самодовольства и следа не осталось. Акционеры заерзали на своих местах, как дети, а я поневоле залюбовался стариком: уж очень эффектно рассчитал он свое появление и все перевернул.
Но Фредди прервал его и вступил с ним в спор. Он сказал, что мир меняется, и притом не к лучшему, с точки зрения интересов Ройсов. Англия не только теряет колонии, она теряет контроль над колониальными рынками, вот почему такой фирме, как фирма Ройсов, приходится искать новые методы работы.
— А мировая конкуренция грозит стереть нас с лица земли, — убеждал Фредди, он был багровый и размахивал руками. — Вы сами знаете: Ройсы загребают большие деньги только во время войны — тогда поднимаются фрахтовые и страховые тарифы, а правительства и крупные подрядчики так нуждаются в судах, что конкуренция никому не страшна. В годы мировой войны и войны
— Вряд ли это твоя заслуга, — с издевкой заметил дядя Рандольф.
— Напротив, — отпарировал Фредди, — я хочу подчеркнуть, что нельзя всегда рассчитывать на войну.
— Но теперь нет войны, а торговля идет лучше, — настаивал Рандольф. — Где логика? Ты просто врешь.
— Но конкуренция сейчас сильнее. В мирное время она стала проклятием для коммерции. Денег мы вкладываем все больше, а прибылей извлекаем все меньше. Вы получаете свои восемь процентов только потому, что я провел рационализацию и модернизировал все наши предприятия сверху донизу.
— Ты что же, хочешь сказать, что нам грозит крах? — не унимался Рандольф. — Если так, ты опять врешь. Хочешь обмануть этих идиотов.
— Нет, дядя Рандольф, — стараясь не горячиться, ответил Фредди. — Я только утверждаю: главное — выжить, сохранив масштабы фирмы. Как ни смешно, чем ты крупнее, тем легче другим тебя проглотить или спихнуть под гору. В этом — ирония современного капитализма.
— И поэтому ты сам лезешь в пасть немецким торгашам и нефтяным мошенникам из Балтиморы? Чего ради? У тебя гигантомания от трусости — вот ты и предаешь все, чего мы добились.
— Предаю?! — взорвался Фредди — Нет, не предаю! Размах операций сам по себе еще ничего не значит, он даже опасен. Но если вы укрупняетесь, чтобы контролировать большой рынок сбыта, и получаете средства для расширения этого рынка — вы выживете. Ваши методы, дядя Рандольф, отжили свой век. Британская империя мертва и уже не воскреснет. У нас остался один-единственный выход…
— А-а-а… — простонал с отвращением Рандольф.
— Повторяю: ставка на Британию — владычицу морей — устарела, — с жаром настаивал Фредди. — Мы можем удержаться на поверхности, только маневрируя международными капиталами.
— Ладно, ладно! Я и сам знаю, что ставка на Британию — владычицу морей — устарела… — неожиданно согласился Рандольф.
— Мы не можем больше справляться одни, — наступал Фредди. Все присутствующие обратились в зрение и слух, в прокуренном зале слышно было, как муха пролетит, нервы были у всех напряжены до предела. — Взгляните на проблему с другой стороны. Что в наши дни составляет добрую половину морских грузоперевозок?
— Нефть, — пробурчал Руперт.
— Совершенно верно. А попробуйте конкурировать с нефтяной монополией — прогорите в два счета. Они строят свои танкеры. Вот почему любое слияние лучше конкуренции.
Дядя Рандольф вскочил с места:
— А что будет с судоходством? Мы же судоходная компания, а не дерьмовая маклерская контора.
Фредди осмелился на дерзость.
— Садитесь, дядя Рандольф, — сказал он, положив руку на плечо старику. Я ждал, что Рандольф отшвырнет его руку, но он только насупился и сел. — Мы вовсе не отказываемся от судоходства, мы расширяем его еще больше. Но британское судоходство — гиблое дело, если мы не объединимся с теми, кто может в собственных интересах гарантировать нам перевозки…