Сын земли чужой: Пленённый чужой страной, Большая игра
Шрифт:
— Почему же в таком случае не соединиться с «Ай-Си-Ай» [17] или с Бендиго? — спросил дядя Рандольф.
— Потому, что они-то как раз и постараются нас проглотить с потрохами. Для «ЮСО» и для «Фарбверке» мы хороши именно тем, что остаемся английской фирмой. А для Бендиго — нет.
— Ты предаешь национальные интересы. Это тебе скажут другие британские судовладельцы, если вместо того, чтобы призывать их к борьбе с американцами, как ты делал всего неделю назад, ты пойдешь на грязную сделку с теми же американцами, чтобы обойти
17
ICI — начальные буквы английского концерна «Импириэл кемикл индастриз» («Имперская химическая промышленность»).
— Любая наша судоходная фирма поступила бы так же, если бы смогла.
— Тогда остается бросить все к черту и поднять на мачты звездно-полосатые флаги или немецкого орла!
Они продолжали ссориться, но все мы уже понимали, что Рандольф проиграл; да он и сам это понял, и, оборвав свою речь на полуслове, ушел, проклиная нашу тупость, наше невежество и наш эгоизм.
Тогда Фредди оповестил родичей, что каждый может заказать напиток по своему вкусу. Из потайной двери вынырнули четыре девицы; курьеры унесли стулья, взамен появились на столиках подносы с сандвичами, пирожными и бокалами шампанского.
Мы с Рупертом уже собирались дать тягу, но увидели Кэти. Она сидела где-то в задних рядах, и ее присутствие сразу опровергло мои поверхностные обобщения насчет того, что все Ройсы на одно лицо.
— Вот не ожидал вас здесь встретить, Кэти, — обрадовался Руперт.
— Почему же? — удивилась она.
— Не думал, что вы интересуетесь такими делами.
— А я ими вовсе не интересуюсь. Мне наплевать, что станет с фирмой.
— Нет, все-таки любопытно.
— Людоеды вы, вот что, — пожала она плечами. — Рандольф сожрал пяток людей, включая твоего отца, прежде чем добился своего, а теперь Фредди пытается съесть Рандольфа, и, наверно, кто-нибудь вроде Джека в один прекрасный день проглотит Фредди.
Я засмеялся, хотя Кэти говорила совершенно серьезно.
— С людоедством у Ройсов теперь кончено, — возразил Руперт. — Фредди отдал эту привилегию другим Кэти посмотрела на него, как на дурака или на сумасшедшего.
— Да ну? — протянула она. — Впрочем, какое мне дело? Я пришла поговорить с вами о другом. — Мы взяли у одной из девушек по бокалу шампанского и удалились подальше от сутолоки в кабинет Фредди. — Я узнала, что назначен день суда над Пепи.
— Когда?
— В будущую пятницу. — Она присела на письменный стол Фредди. — Полицейские уверяют, будто она ударила одного из них плакатом по голове, а Пепи клянется, что этого не было. Она говорит, что вы все видели, Руперт. Это правда?
— Я не видел, чтобы она ударила полицейского. Они ее с кем-то путают.
— Ее уже приговорили условно за участие в прошлой демонстрации. Вот я и хотела спросить, не согласитесь ли вы выступить в качестве свидетеля?
— Разумеется, — ответил Руперт. — Готов поклясться, что она никого не била. Я сделаю все, что нужно. Как мне поступить? Заявить об этом в суд?
— Нет. Я настояла, чтобы она пошла к Парку. Он
На прощание Кэти вдруг мне сказала (она уже стояла в лифте):
— Джек, поосторожнее с Пепи. Она сложнее, чем вы думаете. Да и с ее пацифизмом все не так просто.
Я лишь отчасти понял, что она имела в виду, и только потом сообразил, от чего она меня остерегала, но тогда уже было поздно что-либо изменить.
Даже если Лилл и не собирался приводить свою угрозу в исполнение, ему все равно рано или поздно пришлось бы оказать прямое давление на Руперта. Я часто гадал, как тогда поступит Фредди, но так и не мог себе это представить.
До сих пор Лилл вел себя достаточно корректно. Правда, он уже не первый раз угрожал Руперту, но всегда уклонялся от решительных действий. Я никогда не узнаю, что Лилл говорил Фредди, — могу только об этом догадываться на основании того, что произошло затем с Рупертом. Но Лилл безусловно предупредил Фредди, что будет, если Нина через несколько дней попытается покинуть страну. Он показал Фредди свою розовую папку — теперь она превратилась чуть ли не в пружину всей интриги, наподобие уличающего письма из комедии Оскара Уайльда или ловко скроенной пьесы Сарду, — и заявил, что Фредди надо отделаться от Руперта, и не просто похоронить его сделку с русскими, а выдворить его из фирмы совсем. На меньшее Лилл не соглашался, грозя, что иначе компания Ройсов попадет в грязную историю.
Я тогда не знал, что Лилл нажимает на Фредди, не знал об этом и Руперт. (Он был в отъезде: после семейного совета Руперт полетел в Геную, чтобы объяснить Верокио, какие последствия будет иметь реорганизация фирмы для сделки между Верокио и Ройсами. Надо было заверить итальянца, что их отношения от реорганизации не пострадают. По существу, Руперт отправился в Геную, чтобы лично извиниться перед Верокио, который теперь уже знал, что Фредди использовал его для отвода глаз.) Но прежде чем пойти к Фредди, Лилл обратился ко мне. Он позвонил мне, когда Руперт был еще в Генуе, и попросил зайти в его резиденцию в Сенг-Джеймсском парке.
— Боюсь, что мне понадобится ваша помощь, — доверительно сообщил мне Лилл. — Приходите, Джек, и как можно скорее.
Переступая порог старого здания в парке, я призвал на помощь все свое австралийское упрямство.
— Кажется, вы очень сблизились с Рупертом? — осведомился у меня адмирал.
Он принял меня не в той комнате, которую описывал Руперт, а в маленькой гостиной, обставленной французской мебелью, со старинным французским ковром на полу и двумя французскими картинами девятнадцатого века на стенах.
— Я сдружился со всей его семьей, — осторожно заметил я.
— Так я и думал, — кивнул он. — Поэтому я и прошу вашей помощи. Все идет к тому, что Джо и дети могут пострадать из-за очередной дурацкой выходки Руперта.
— Вряд ли вам стоит говорить о судьбе Джо и детей со мною, — возразил я адмиралу. — Лучше предупредите самого Руперта.
— А я ведь и в самом деле искренне тревожусь за его семью, — спокойно произнес Лилл. — Я слишком давно с ними связан, чтобы не принимать к сердцу их интересы.