Сыновья Беки

Боков Ахмед Хамневич

Терпение Эсет было недолгим. Срывая вишни одну за другой, она быстро разделалась с гроздью.

– Я очень люблю вишни, – проговорила Эсет и недовольным взглядом обежала свой голый двор, где, кроме акаций вдоль забора, не было ни деревца, – Только у нас их нет.

– А у нас сколько хочешь, – похвастался Хусен. – У меня даже оскомина от них.

– У моей дяци тоже их много. Только они не едят. Возят в Моздок, продают.

– Нани тоже повезет в следующий раз. И знаешь, что она

мне купит?

– Штаны? – спросила Эсет.

– Какие штаны!.. – Хусен прикрыл руками коленки, чтобы Эсет не увидела латки.

– А что же тогда?

– Мяч! Настоящий резиновый мяч!

– Интересно, куда Тархан задевал свой мяч? – встрепенулась Эсет. – Пойду поищу его. Если найду, отдам тебе.

Хусен уговаривал ее не ходить. Сказал, что вовсе ему не нужен мяч. Но Эсет не послушалась, убежала.

Вернулась она только к полудню. Вряд ли так долго искала мяч. Наверно, занималась другими делами. И хотя Хусен отговаривал Эсет, но, увидев ее с пустыми руками, он все же против воли погрустнел.

– Так и не нашла! – виновато сказала Эсет. – Тархан, видно, потерял его.

Хусен разжигал огонь в очаге. Он сделал вид, что ему все равно, нашла она мяч или нет.

Помолчали.

– Дай-ка я растоплю? – опускаясь на корточки рядом с ним, попросила Эсет.

Ей хотелось сделать ему что-нибудь приятное… Вместо мяча.

– Не надо. Я сам.

– Это не мужское дело! – совсем осмелела Эсет.

– Ну, тогда разжигай, – согласился Хусен и поднялся.

Мигом управившись, поднялась и Эсет.

– Зачем тебе огонь? – спросила она. – Ты что, обед хочешь приготовить?

– Мы сейчас сварим яиц!

Хусен уже давно слышал кудахтанье кур в сарае. Это верный признак, что снеслись.

Он хотел пойти в сарай, но Эсет удержала его.

– Я пойду. Это тоже не мужское дело! – лукаво улыбнулась она.

Хусен не узнавал своей подружки. Она была какая-то необычно смелая, будто взрослая. И чувствовала себя как дома. Сходила в сарай. Положила яйца в котелок, налила воды, подвесила его над огнем и уселась у очага. Но через минуту отодвинулась и стала тереть свои белые ноги.

– Обожглась? – спросил Хусен, но к огню не пододвинулся. Боялся, как бы Эсет опять не сказала, что это не мужское дело – хлопотать у очага.

– Обжечься пока не обожглась, но очень там жарко.

– Потому, наверное, ты сегодня и на прополку не пошла, – улыбнулся Хусен, – что любишь, где попрохладнее.

– Нани не взяла меня. Боится, загорю на солнце. Она говорит: девушке нельзя загорать, надо быть белой как снег! Я не понимаю зачем. Разве не все равно, будешь белая или черная? А, Хусен?

Хусен молча пожал плечами. А сам почему-то не мог оторвать глаз от ее коленок.

Эсет и вся была белая, как молоко, и очень нежная. Хусен сравнивал ее с распустившимся цветком. Только про себя, конечно…

Кабират и Соси в последнее время очень нежат и холят свой «цветок». Но мысль о том, для чего и для кого они это делают, еще не приходит в полудетскую голову Хусена. Не знает он и того, что красота Эсет едва расцветет… тотчас и померкнет, что растопчет ее жестокий человек. Ничего не знает пока Хусен. Не знает и Эсет. Им сейчас весело.

Хусену, как никогда, хочется, чтобы Эсет подольше побыла у них. Но время бежит. Кабират обещала вернуться к вечеру, и Эсет торопится.

Хусен совсем поник. Уж лучше бы она вовсе не приходила. Теперь ему особенно грустно одному. А раньше он ведь не скучал без нее! Может, и сегодня было бы как прежде? Но вот пришла и, уйдя, оставила ему грусть…

С приближением вечера Хусен немного рассеялся. Скоро вернутся мать и Хасан. Надо наколоть дров, принести воды, чтобы Кайпа сразу принялась готовить.

Султан уже спал, а Хусен, сидя у порога, не спускал глаз с улицы. Хотелось поскорее услышать скрип приближающейся арбы. Дважды проезжали мимо их двора арбы. Наконец третья остановилась у ворот. С нее сошли двое – Кайпа и Хасан. Арба поехала дальше.

Хусен застыл от удивления. Сначала он подумал, что кто-то еще был на их арбе и повез дальше свой груз. Но почему тогда Хасан не поехал с ним? Арбу-то назад надо пригнать. И почему не сняли мешок с мукой? Хусен готов был сам кинуться за арбой.

– Куда она поехала? – с нетерпением спросил он, не дождавшись объяснения.

– К себе домой. Куда же еще? – тяжело вздохнула Кайпа.

– Куда домой? Разве это не наша арба?

– Не паша, не наша! – прикрикнул Хасан, словно в том, что арба эта чужая, есть какая-то вина Хусена. Прикрикнул и пошел вслед за матерью в дом.

– Тогда где же наша? – ничего не понимая, спросил Хусен.

– Где наша? В пропасть свалилась!

– Что ты кричишь на него? – вмешалась Кайпа.

– А чего он пристал?

– Не пристал, а тоже хочет знать.

– Хорошо. Расскажем, раз хочет знать. Наша арба осталась в Моздоке. А лошадь отобрал хозяин. Ясно? Доволен?

Хусен в недоумении. Что значит «отобрал хозяин»? Разве не они хозяева?

– Какой хозяин? – выговорил он наконец. – Кто отобрал?

– Обыкновенный хозяин, казак! Взял и увел. Вот так. – Хасан обхватил себя обеими руками за шею и пригнулся.

Мать горестно покачала головой и, обняв Хусена, сказала:

– Обманули нас, продали нам краденую лошадь. Хозяин опознал ее и увел. Не суждено, выходит, было…