Сыны Амарны
Шрифт:
Я выдернул иглу из сгиба локтя, пошатнувшись, поднялся, и направился к выходу. Веки сомкнулись…
– Капитан, – донесся тихий голос в спину.
Я обернулся на пороге.
Губы Серафины дрогнули, скривившись сквозь боль, здоровый глаз едва заметно блеснул.
– Я задолжала тебе жизнь, капитан, – тихо произнесла она. – Я верну долг.
– Брось, – покачал я головой. – Ничего ты мне не должна.
И вновь в разум ворвался яркий флуоресцентный свет медблока. И посреди неприбранного хаоса холодный металлический стол
Я стиснул зубы и вышел в коридор – тишина, какая редко бывает на "Амарне" звенела в ушах. Ладонь коснулась металла переборки – даже ССД "молчит".
– Аня, где мы?
– Дрейфуем в "пустом" космосе, капитан, – отозвался женский голос.
– А девчонка где?
– Сержант запер ее в каюте Серафины.
– Хорошо, – кивнул я, – присматривай, чтоб не "надурила". И "дай" отбой.
– Да, капитан.
Спустя минуту коридор заметно потемнел, и остался лишь тусклый дежурный свет. Аня зажигала и тушила лампы исключительно по мере моего продвижения. Я прошел через опустевшую кают-компанию, где на столах остались кружки, говоря о том, что взвод ждал приказа. И судя по тому, что воздух исходил ароматом кофе, никто не притронулся к алкоголю, готовые хоть сейчас ринуться в бой… Школа Джонса: "Космопех даже дышать не смеет без разрешения!"
Фыркнул шлюз моей каюты, и я устало повалился на кровать.
Болело все. Ныли мышцы, безжалостно надорванные "Викингом", огнем пылало заживленное легкое… Морфин "бултыхался" в жилах на грани смертельной дозы, и все же едва сковывал боль, удерживая разум на тонкой ниточке. В броне это переносится легче: сервоприводы помогают не отвлекаться хотя бы на движения. Я думаю, а остальное доделывает "Викинг".
– Выключи свет, – прохрипел я, переворачиваясь на спину.
Необдуманный нырок на мягкий матрас показался падением на бетон, ребра сдавили грудь, не позволяя сделать вдох.
Аня молча исполнила, и тьма накинулась со всех сторон.
– Капитан, – голос Серафины скользнул по каюте, вслед за шелестом сервомоторов.
Не отвлекаясь от вытирания головы, я выглянул из-под полотенца.
Серафина переступила порог и, прихрамывая, приблизилась: лонгет с левой ноги сняли, но она старалась не нагружать ее. Правой руке "досталось" больше, доктора собирали ее практически из осколков, и она до сих пор болталась у ребер в подвешенном состоянии.
Лейтенант дотронулась до моей груди здоровой рукой, ладонь пробежала по блестящей влагой коже, собирая капли, язык скользнул по пальцам… Я шаркнул по короткому "ежику" назад, обдав Серафину моросью. "Дите", – читалось в серых глазах, блеснувших усмешкой.
– До меня дошли слухи, что тебе, капитан, одиноко весь отпуск.
Мои пальцы аккуратно, отвели черные локоны с ее щеки, открывая взору едва заживший шрам, что заметно выделялся на мраморной коже. Но Серафина не отдернула голову, и даже чуть склонила навстречу ладони. Словно котенок, что ластится к руке…
– Уродство? – все так же улыбалась она.
– С Чупакаброй тебе не тягаться, – хохотнул я. – До меня, кстати, тоже "дошли слухи". Что-то про "оторванные титьки".
Звонкий смех Серафины разнесся среди металла и керамики.
– Они все превратно истолковали, – выдавила она, морщась и зажимая ребра. – Видать
Только сейчас я обратил внимание, что шлюз до сих пор открыт, и в полумраке дежурного освещения замерла фигура.
– Я, как видишь, капитан, еще не в форме, – дернула Серафина замотанным плечом. – И поэтому… – она ладонью указала на рядовую. – Наша победительница.
Элли ступила внутрь. Приглушенный свет выхватил укутанное в полотенце тело. Еще тяжелые от влаги локоны вспыхнули рыжими языками пламени, лишь только флуоресцентный синий коснулся их; босые ступни мягко стелились по металлическому полу, едва прикрытые тканью бедра плавно покачивались в такт шагам. Подол "махрового платья" колыхался, то легко соскальзывая в сторону, на краткое мгновение открывая аккуратный рыжий треугольник, то тут же возвращался на место… Серафина явно поделилась с ней секретами своей "магии"…
– В смысле, победительница? – оторвался я от созерцания обворожительных изгибов, и закидывая полотенце на плечо.
– В прямом, – хитро усмехнулась Серафина, острый ноготок царапнул меня по прессу, замерев на нижнем кубике. – Тебя разыграли в покер.
Возможности человеческой мимики при всем желании не позволили мне улыбнуться шире, чем "до ушей". Выглядел я в этот момент, подозреваю, крайне "жутенько".
– Что? – наиграно вскинула брови лейтенант. – Предпочел бы, чтобы они, там, в очередь выстроились?
Элли замерла в шаге от меня. Закушенные губы подрагивали, дыхание вырывалось короткими отрывистыми вздохами… Я слышал, как колотится ее сердце!.. Но глаза мои не отрывались от Серафины. Я непроизвольно оскалился, язык скользнул по зубам…
– Обойдешься! – как всегда, поняла она мои мысли. – Я им тогда, точно, титьки поотрываю!
Пальцы рядовой дрогнули на моей груди, робко отдернулись. Она покосилась на лейтенанта.
– Все хорошо, девочка.
Серафина легким движением тронула край полотенца, заправленный "в грудь" Элли, и махровый наряд плавно съехал к ногам; розовые ореолы уставились на меня твердыми "остриями торпед".
Флуоресцентный синий тенями очерчивал каждую складку нагого тела, делая его белее, чем на самом деле и заставляя "пламенные" пряди искриться живым огнем. Глаза Элли опустились, нетерпеливо опередив ласковые пальцы, что ноготками царапали мой живот, и, поднявшись, жадно сверкнули лазурью; жемчужные зубы прикусили нижнюю губу.
Краем глаза я наблюдал за Серафиной. Она отошла и заняла мое кресло, облокотившись на подлокотник; но взгляд "пантеры" неотступно следил за нами, не упуская ни единого движения.
Горячее дыхание Элли "погладило" мне щеку, и я поймал ее губы, отвечая на поцелуй; языки ловко переплелись, настойчиво играя друг с другом. Женские ладони скользнули по моим предплечьям, на краткое мгновение замирая в стыках бугрящихся мышц. В низ живота уперлось женское бедро, щекоча ногу рыжим треугольником – я сжал мягкие бедра, что чуть напряглись от прикосновения.
Элли потянулась, вставая на цыпочки, руками пробежала по "ежику" моих волос, чуть опустилась, прижимаясь ко мне всем телом – сквозь поцелуй донесся томный стон; губы на миг отпрянули, но тут же уткнулись мне в горло, ловко орудуя языком.