Сыны Амарны

Васильев Павел Александрович

– Какой "Черный список"?! – округлил глаза сержант, поворачиваясь ко мне. – Скажи ей, капитан! Ты же знаешь, я за тебя любому голову против резьбы откручу! – он вновь обратился к потолку: – А ну-ка, давай, женщина, "разактивируй" назад, свой список!

Дэшэн не выдержал первым, "хрюкнул", пытаясь подавить смех – привлек внимание Джонса. Приоткрытый рот Эйнштейна закрылся, глаза прищурились, щеки дернулись:

– Я тебе это припомню! – хмыкнул он в потолок.

– Плавали – знаем, – отозвалась Аня, имитируя улыбку в голосе.

–

Он ведь не глупый, ты в курсе? – вслух рассуждала Серафина, лежа у меня под боком после рейда. – Он запоминает все подряд: что слышал, что видел. Он, как ребенок: все понимает, только сказать не может. Скажи ему, иди туда-то, сделай то-то и так-то – исполнит в лучшем виде. А вот командовать, решать, выдумывать – не его это.

– "Праздник" он весьма изобретательно устроил, – улыбнулся я.

– Это, да, – фыркнула она со смеху. – В плане убийств "насмерть и не очень", и прочей "расчлененки" воображению Джонса можно позавидовать. Только, это… – голос стал серьезным. – Ты и впредь "не отпускай" его далеко, пусть будет рядом. У него могут возникнуть "сложности" с подчинением умным, но слабым…

– Тебя-то он слушается.

– Так я ему еще в "учебке" разъяснила, что слабой меня считать крайне ошибочно.

Я приподнял бровь.

– Да хлопнул он меня как-то по заднице…

Тишина начала затягиваться. Снова ждет, что я спрошу. Всегда она так, интригу нагнетает.

– И? – подтолкнул я к продолжению, решив, что могу позволить себе проиграть этот раунд.

– Что "и"? Месяц ел левой… Но он – верный. Он за тебя жизнь отдаст. И не только свою… Но "лычки", все же, лучше отдай кому-то другому.

– Отдам. Тамперу.

Серафина приподнялась на локте, заглядывая мне в глаза:

– Не посоветовавшись со мной?

Я "расплылся" в самой беззастенчивой улыбке, на которую только способен:

– А с каких пор у нас демократия?

"Как же тихо, оказывается, без ССД", – заметил я, когда веселье пошло на убыль.

Звенящий гул в ушах медленно нарастал, начиная давить на перепонки…

Я бросил лейтенантские "лычки" Натали Тайлер, и та ловко поймала – ладонь сжалась, глаза хищно сузились. Она обвела всех горящим взглядом, ожидая возражений. Но взвод вновь хитро заулыбался, искоса поглядывая на Джонса.

– Капральские отдашь, на собственное усмотрение, – коротко кивнул я, отсутствию "несогласных" и переводя взгляд на сержанта.

Он единственный, кто перестал улыбался, замерев, как истукан. Сегодня явно не "его день"…

– А ну, марш в каюту, сержант! – рявкнула… постаралась рявкнуть Натали, но в конце голос все-таки еле заметно дрогнул.

Да, трудно отдавать приказы громиле с подобным взглядом, безумно сияющим "молоком" белков…

Весь взвод "сиял"; а единственное, что изменилось в Джонсе – медленно ползущая на лоб бровь.

– Я выполню… – злорадно скривился сержант. – Тока позже.

– Разрешаю, – весело отреагировала Натс, примеряя "лычки". – Виски я сама принесу.

– Сиськи, главное, принеси! – хмыкнул Джонс, и тут же изменился в лице, повернулся ко мне с видом внезапно озаренного

человека: – К слову, о каютах… Мелкая-то до сих пор, там, заперта! Покормить надо, наверное?.. А чо они, кстати, едят? Мелкие-то такие…

– А ты, что в учебке ел? – улыбнулся я.

– Так, это, – сержант гордо расправил широкие плечи, – мясо.

– Ну, вот и "они" – мясо.

Джонс хлопнул глазами раз, другой.

– Логично, – серьезным тоном согласился он. – Ипман, приготовь ей свой фирменный стейк.

Второй сержант молча кивнул.

Что Дэшэн единственный на борту "Амарны" умеет готовить выяснилось после эпизода на Тау Фрей. То есть, готовить-то, конечно, умеют все. Гипотетически. Много ли ума надо, чтобы мясо пожарить? Особенно, если "духовка" по умолчанию теперь настроена на "стейк средней прожарки". Но, учитывая, что стандартный боевой паек – "детское питание", повар, как должность, на фрегатах космопехоты не предусматривается в принципе. Как и кухня.

А Дэшэн, как оказалось, умеет готовить вкусно. Он даже газовую плитку раздобыл в одном из отпусков. Наши "флотские", когда увидели, чем он занимается, истерили до посинения. Аня до сих пор высказывает категорические протесты по поводу открытого огня на корабле, но ей не объяснишь, что так вкуснее. А вот "флотские" вкусили разницу и притихли.

Однажды, впрочем, был у нас и повар. Пытался быть, точнее. Когда ему принесли мясо для подтверждения кулинарного таланта, его крупно затрясло, вырвало, и он со всей скоростью, которую возможно развить, перебиваясь с "ползком на четвереньки", ретировался на "берег". Благо, мы на тот момент еще не "отчалили". Но, подозреваю, отсутствие "берега" за бортом его вряд ли бы остановило.

Джонс в тот раз только затылок почесал в недоумении: "Крупно порубил, что ли?"

С тех пор за стейки отвечает Дэшэн…

Я еще раз оглядел расслабленные и повеселевшие лица.

– Все свободны, – и дернул головой Джонсу, веля следовать за мной. – Пойдем, глянем.

Мы уже покинули кают-компанию, когда Эйнштейн спохватился.

– Ипман, ты только, это, из свинины, – крикнул он. – И прожарь нормально.

Послышался неразборчивый ответ.

– Да-да, – хмыкнул Джонс, – слышал я твое "сам знаю", на Тау Фрей еще слышал.

И чем дальше мы удалялись от кают-компании, тем плотнее сгущалась тишина. Праздный галдеж взвода остался позади, напоминая о себе только легким гулом и редкими вскриками.

– Капитан, как думаешь, кого за нами пошлют? – заговорил сержант на полпути. – Может, Одиннадцатый? Или Семнадцатый? Элита все же, – он недобро ухмыльнулся.

Одиннадцатый Штурмовой и Семнадцатый Пехотный значатся элитными, "звездными", так сказать. К отличительным знакам обоих батальонов до сих пор крепят пять серебрянных звезд. Даже "зеленым", сразу после учебки. И каждый кичится, словно сам заработал. Хотя, из "звездного состава" давно не осталось никого. Даже корабли, и те – сменились. Да и первый-то состав получил свои звезды за просто так: оба батальона сформировали из лучших, на тот момент, выпускников и значки элиты им нацепили сразу же.