Сыны Дуба
Шрифт:
Боренсон предупредил жеребца: Осторожнее, друг, иначе хозяин конюшни заберет твои грецкие орехи.
Хорошо, — подумал Фаллион, — я увидел то, что хотел показать мне отец. Но почему он хочет, чтобы я увидел это сейчас?
Тогда это было у Фаллиона. Приложив много работы, вы сможете преуспеть в трудной ситуации. С возрастающей уверенностью он сказал: Это то, что мой отец хочет, чтобы я знал. Он посылает нас в трудное место.
Боренсон и Ваггит переглянулись.
Черт, — сказал Боренсон, — этот мальчик проницателен.
Движение на холме привлекло внимание Фаллиона — между деревьями, словно ворон, порхала тень.
Фаллион не мог понять, что привлекло его внимание. Мокрые стволы сосен были черны, как руины. Лес выглядел таким же диким и суровым, как и отец Фаллиона.
Он сосредоточился на линии деревьев. Несколько огромных дубов молча раскинулись вдоль хребта, давая тень паре бурых коров, а дубы поменьше теснились в складках. Но по-прежнему не было никаких признаков того, что привлекло его внимание, и Фаллион снова почувствовал себя неловко.
Что-то здесь есть, — понял Фаллион. Что-то в тени деревьев наблюдает за нами — возможно, тварь. Призрак пастуха или лесника.
Громкое блеяние овцы доносилось из леса наверху, эхом разносясь по холмам в свежем вечернем воздухе.
— Пора идти, — сказал Боренсон, поворачивая лошадь; остальные встали в очередь.
Но образ коттеджа задержался, и Фэллион спросил: — Вдова Хаддард, она многое делает сама. Она продает молоко и овощи, мед и еще много чего?
— И твой вопрос? — спросил Ваггит.
Она хорошо живет за счет своих трудов. Но я родился лордом. Что я могу сделать?
Фаллион подумал о мастерах замка: оружейниках, алевивах, псовых, красильщиках шерсти. Каждый ревностно хранил секреты своего ремесла, и хотя Фаллион подозревал, что может овладеть любым из этих ремесел, ему некому было его научить.
Ваггит удовлетворенно улыбнулся. Простые люди манипулируют вещами, — сказал он. Кузнецы обрабатывают металл, фермеры обрабатывают землю. Именно так они зарабатывают себе на жизнь. Но искусство лорда – большее искусство: он манипулирует людьми.
Тогда мы не лучше пиявок, — сказал Фаллион. Мы просто живем за счет других.
Голос сэра Боренсона был настолько разгневан, что его голос был почти ревом. Хороший лорд зарабатывает себе на жизнь. Он не просто использует других, он наделяет их полномочиями. Он поощряет их. Он делает их больше, чем они могли бы стать сами по себе.
Возможно, подумал Фаллион, но только потому, что они знают, что он убьет их, если они не сделают то, что он говорит.
С лукавой усмешкой Ваггит добавил: Ремесло лорда действительно может быть чудесным. Он формирует мужчин. Возьмите
— Нет, — с сердечным смехом бросила Дайморра. Развратник. Предоставленный самому себе, он был бы мужланом в пивной, торгующим телом молодых женщин.
Боренсон покраснел, краска естественным образом залила его лицо, и засмеялся. Почему не оба? Мне кажется, это хорошая жизнь.
— Но ваш отец превратил Боренсона в законника, — сказал Ваггит. И есть немногие лучше. Капитан гвардии, одно время.
Фаллион пристально посмотрел на Боренсона. Фаллион слышал, что Боренсон действительно был могущественным, пока его посвященные не были убиты. Теперь гвардеец не обладал ни силой, ни скоростью, ни чем-либо еще, и хотя он пользовался уважением других стражников, он был самым слабым из них. Почему он не приобрел новые атрибуты, было загадкой, которую Фаллион не смог разгадать.
Фаллион, конечно, знал, что получение пожертвований таит в себе опасность. Отнимите у человека силу, и вы станете сильным, но он станет настолько слабым, что, возможно, его сердце подведет. Прими милость от женщины, и вдруг ты станешь гибким, но, может быть, ее легкие не разожмутся. Отнимите у человека остроумие, и вы сможете использовать его память, но оставите за собой идиота.
Это был ужасный поступок – забрать атрибут у другого человека. Мать и отец Фаллиона возненавидели этот поступок, и он почувствовал их сопротивление. Но почему Боренсон отвернулся от этого?
В представлении Фаллиона Боренсон не был настоящим охранником. Он действовал скорее как отец, чем как охранник.
Ваггит тихо сказал: — Формирование людей — это
Раздалась странная серия ударных ударов, как будто вдалеке, на вершине горы, молния ударила дюжину раз подряд. Звук был не столько слышен, сколько ощущался, вызывая резь в мозгу.
Ваггит замолчал. Он собирался еще больше похвалить Царя Земли. Но он часто боялся хвалить отца Фаллиона перед мальчиками. Габорн Вал Орден был первым королем Земли за две тысячи лет и, скорее всего, последним, которого человечество увидит еще две тысячи лет. Он отбрасывал тень, которая покрывала весь мир, и, несмотря на добродетели Фаллиона, Ваггит знал, что мальчик никогда не сможет приблизиться к тому, чтобы занять место своего отца.
У Ваггита возникло странное ощущение, он взглянул на холм. Он почти ожидал увидеть там Короля Земли, Габорна Вал Ордена, вышедшего из тени деревьев, словно нервный медведь в ночь. Он почти мог ощутить запах Габорна, такой же насыщенный, как свежевскопанная почва. Неподалеку сверчок запел свою ночную песню разложения.
Боренсон глубоко вздохнул и поднял нос, как гончая, уловившая знакомый запах. Не знаю насчет зла, но я чувствую запах смерти. В лесу трупы.