Сыскная одиссея
Шрифт:
– А Богачев?
– Богачева исправник отправил на почту пешком, тот должен был посидеть до прибытия отряда, а потом в казарму вернуться. В Тулу он не должен был ехать. Отпросился у исправника, дела у него какие-то были… Да-с. Судьба… Ну так вот. Получается, что о посылке сообщить «товарищам» мог только кто-то из почтовых. Остается узнать кто?
– На почте не так много народу служит.
– Много не много, а шесть человек классных чинов, включая начальника. Еще сторож и два городских почтальона. Кожин по моей просьбе проверил их всех по картотеке ГЖУ. Ни за кем ничего предосудительного не значится. Надо каждого проверять – с кем общается, как досуг проводит. На это много времени может уйти.
– Витольд
– Что бомба? Муляж.
– Муляж. Сделана из медной трубы. А трубы у нас по городу не валяются! Надо найти место, где преступники могли взять эту трубу. С собой привезли?
Кудревич задумался.
– Осип Григорьевич, да вы настоящий Лекок! Вы знаете, чем больше я размышляю над этим делом, тем больше склоняюсь к тому, что без наших, доморощенных, экспроприаторов здесь не обошлось, а сейчас вы меня в этом окончательно убедили. Во-первых, подводчик – этот точно наш, каширский. Во-вторых, попутчик ваш в поезде был в бобрах, а на «эксе» – в пальто. А багажа вы при нем не видели.
– Не видел – так, маленький саквояж, в который пальто бы не поместилось.
– Вот! Да и в сани он садился с одним сидором, шуба бы туда тоже не поместилась. Ну не выбросил же он ее! У знакомых, выходит, оставил. Я, кстати, к Добронравову заглянул, не было у него такого постояльца. Стало быть, не всю заразу мы с Сергеем Павловичем вывели, не всю. А помните, за что исправник «неполное служебное» получил?
– Ну как же – допустил участие наших деповских рабочих в прошлогодних декабрьских беспорядках.
– Деповских рабочих! Слесарей в основном, которые в Москву на баррикады явились с самодельными бомбами, изготовленными из труб!
Они проговорили еще около часа, обсудили все шаги предстоящего расследования, договорились о том, кто из них чем будет заниматься.
Кудревич на прощанье крепко пожал Тараканову руку.
– Кстати, зачем вы мать напугали?
– Я? Чем же?
– Зачем вы ей сказали, что построить форму в сто рублей станет? Сходите к Абрамсону, он вам все в лучшем виде из своего материала за пятьдесят рублей сделает, я с ним договорился.
– Да там одного материала рублей на пятьдесят уйдет: пальто, мундир, шаровары!
– Абрамсону виднее, сколько чего стоит, он всю жизнь портняжит. Сделает из сэкономленного. Вот только прибор [3] придется покупать, я бы вам дал из своих запасов, но у меня прибор золотой, а вам положен серебряный.
Проводив гостя, Тараканов долго смотрел в темное окно на улицу.
Кудревичу очень хотелось стать исправником. Должность эта открывала огромные перспективы. Дурак Батурин и десятой части своих возможностей не использовал. Сам не использовал и ему не давал. На самой заре карьеры в Кашире у Кудревича с начальником состоялся крупный разговор на тему «Не по чину берешь!», после которого и затаил Кудревич на Сергея Павловича обиду.
3
Прибор – элементы форменного обмундирования: пуговицы, погоны, звездочки на них, герб губернии на фуражке или шапке.
Когда Империя с ума стала сходить и народ безобразничать начал, Кудревич сразу понял, чем это может обернуться. А опыт борьбы с политическими у него пусть небольшой, но был. Довелось ему в свое время послужить в московском Отделении по охранению общественной безопасности и порядка, да под началом самого Зубатова! А тот подчиненным крепко-накрепко в головы вбил, что внутренняя агентура – гораздо эффективнее, чем наружная. Поэтому Кудревич, когда на новое место службы поступил, первым делом завел себе агентуру. Но агентов
Съездил он на станцию, поговорил со станционным жандармом, с буфетчиком Щукиным и узнал от них, что слесарь Городушкин повадился каждое воскресенье в Москву ездить. А самый дешевый билет в один конец полтора рубля стоит! Не по средствам для слесаря.
Кудревич надел партикулярное, взял с собой новенького, еще не успевшего в народе примелькаться городового в штатском и поехал в Москву в одном поезде с Городушкиным. Городового в третий класс отправил, поближе к слесарю, а сам сел во второй. На вокзале Городушкин стал аккуратно проверяться, и, чтобы не испортить все дело, решил Кудревич за ним не следить – все равно обратно на поезде возвращаться будет. Прождали они слесаря недолго – три часа не прошло, как он на вокзал вернулся, неся большой заплечный мешок. Сели в поезд. В Домодедово, где поезд десять минут стоял, Кудревич послал городового к жандармам и с их помощью Городушкина арестовал. Осмотрели мешок, а там – всякая разная пропагандистская гадость! Листовочки, газетки. Губерния тогда на положении усиленной охраны была, и светило слесарю нешуточное наказание. Долго с ним Кудревич беседовал, пока не уговорил сотрудничать. Как ни странно, больше всего слесаря прельстило казенное жалование.
Потом Кудревич съездил в Тулу, в ГЖУ, договорился с ротмистром Кожиным, тот агента Городушкина зарегистрировал как своего личного, под псевдонимом «Дерзкий», и стал Городушкин исправно поставлять интересные полиции и жандармерии сведения. Часть информации помощник исправника реализовывал, а часть попридерживал, чтобы Батурин не прослыл в глазах начальства особенно удачливым борцом с революционной заразой. Не сообщил он исправнику и о том, что 10 декабря 1905 года вооруженная дружина деповских рабочих выезжает в Москву поддержать товарищей на баррикадах. Да не просто выезжает, а на угнанном паровозе! Восстание разгромили, слесарей каширских кого убили, кого поймали, а исправник за ротозейство, а особенно за паровоз, едва службы не лишился. Только родственные связи с вице-губернатором и помогли.
После того как в «Тульских губернских ведомостях» был пропечатан приказ губернатора об объявлении Батурину всего лишь предупреждения о его неполном по службе соответствии, Кудревич выхлопотал трехдневный отпуск, уехал на свою дачку в Лиды и два дня там пропьянствовал. Третий день отходил – отпивался квасом, парился в бане, купался в проруби.
После «экса» Кудревич думал, ну все, кончилась у Сергей Павловича казенная служба, ан нет, опять выкрутился. Кто ж знал, что новоиспеченный надзиратель таким везунчиком окажется! Исправника не только в отставку не отправили, но даже поощрили за столь быстрый розыск. И в отпуск разрешили уволиться – у исправника тетушка в Орловской губернии умерла, экономию ему завещала, он туда и укатил вчера на целый месяц – в наследство вступать, дела в порядок приводить.
И пока Батурина в городе не было, нужно было, кровь из носу, самому поймать неразысканных разбойников. А уж когда поймает, он такой рапорт составит, что держись, исправник! Да и есть в губернском правлении люди, которые помогут этот рапорт в нужном ракурсе губернатору доложить. «Совсем о службе Батурин не печется, ваше превосходительство! Основная часть банды на свободе, а он из города укатил свои дела решать. Ставит личные интересы выше служебных! А может, он и в казенном жаловании не нуждается, коли такой богатый наследник?»