Сюзанна и Александр
Шрифт:
–– У меня есть полчаса, – пробормотала я. – Или, может быть, минут сорок.
Ни за что я не согласилась бы вновь оказаться арестованной и посаженной в парижскую тюрьму. Злая усмешка появлялась на моих губах при одной лишь мысли об этом. Время тюрем для меня закончилось. Я должна была уладить возникшую ситуацию здесь, в Париже, либо бежать в Бретань. Это в том случае, если уладить ничего не удастся.
Самые разные чувства переполняли меня. Едва мысли мои касались Клавьера, у меня перехватывало дыхание от ярости. Как может жить на свете такой
Потом я вспомнила об Александре, и невероятное отчаяние охватило меня. Слёзы были готовы брызнуть из глаз. Пожалуй, я ничем не смогла ему помочь. Мне не удалось… Я сама оказалась почти арестованной… Потом меня захлестнул страх – боязнь того, что я, быть может, не успею скрыться. Почему я стою и ничего не делаю? Мне надо бежать, искать выход, действовать!
Я бросилась вон из комнаты, не помня себя от испуга. К счастью, инстинкт самосохранения не позволил мне выбежать в вестибюль или воспользоваться парадной лестницей, где меня непременно увидели бы жандармы. Я была уже почти у себя в комнате, когда меня окликнула Стефания.
–– Что с тобой? В каком ты виде?
Я была лишь в нижней рубашке, с оторванной полой пеньюара.
–– Что сказал тебе полицейский?
Схватив её за руку, я быстрым прерывистым шепотом произнесла:
–– Послушай меня, Стефания. Там, в гостиной, лежит человек. Через час вы войдёте туда – так, будто бы случайно. Вы войдёте и освободите его.
–– Освободим его?
–– Да. Он связан. Я связала его.
–– Но зачем? – лицо Стефании стало белее мела.
–– Я должна была так поступить… Ах, не спрашивай лишнего, и лучше слушай!
–– Я слушаю.
–– Вы развяжете его, – лихорадочно зашептала я. – Вы, конечно же, ничего не подозревали о том, что он был связан. Если он спросит обо мне, вы скажете, что я уехала.
–– А ты уезжаешь?
–– Да. Ненадолго, я думаю. Прощай!
Я ещё раз сжала её руку и скрылась за дверью.
Как на грех, мне ничего не удавалось найти. Ключ от гардероба пропал, и у меня не было времени искать его или звать Эжени. Я наспех причесалась перед зеркалом, сколола волосы несколькими шпильками и нанесла немного румян на щёки. Завязала ленты шляпки и, недолго думая, набросила плащ своей горничной, Эжени. Кто знает, может, так даже будет удобнее.
Когда я через чёрный ход выбралась, наконец, из дома и быстро зашагала через Королевскую площадь по направлению к отелю де Куланж, было уже двенадцать часов дня.
4
Чуть позже я поняла, что не взяла с собой денег. Отправилась искать спасения и защиты без единого су! Я сунула руки в карманы, только потом вспомнив, что одета в плащ горничной. В карманах зазвенела какая-то мелочь. Я разжала ладонь и пересчитала монеты – десять ливров четыре су два денье. Я вздохнула. Что ж, по крайней мере, на извозчика хватит.
Я остановила первую попавшуюся
Мысли у меня мешались. Да и как им было оставаться ясными, если всего несколько часов назад я была гордой, важной, богатой дамой и ничего не боялась, а сейчас – оказалась на улице, спасаясь от ареста, и на мне нет ничего, кроме плаща Эжени… О том, что под плащом, я предпочитала не задумываться. На мне была нижняя рубашка и безобразно искромсанный пеньюар. Хорошо ещё, что этого никто не видит.
Одно я понимала с предельной ясностью: Клавьер взъелся на меня, да так, что на этот раз мне будет стоить огромного труда от него избавиться. Честно говоря, сейчас я даже не представляла себе, как это сделаю. Я ехала к Валентине, чтобы всё выяснить. Мало-помалу гнев переполнил меня. Надо же – она примкнула к моим преследователям… А ведь ей стоило лишь сказать правду, всего только правду, и все эти подлецы не выдвинули бы против меня ни одного обвинения!
А теперь – пожалуйста: я обвиняюсь в убийстве Флоры де Кризанж. Меня хотят арестовать. Меня будут искать. И Валентина внесла немалый вклад во все это!
– Приехали!– грубо сообщил кучер.
Он не считал нужным помочь мне выйти. Я так же грубо сунула ему деньги и сама спрыгнула на землю. Дом Валентины был в двух шагах от меня.
Я легко прошла через ворота, но в дверь пришлось звонить очень долго. Привратник, едва увидев меня, сразу сдвинул брови:
– Ты кто такая? Что тебе нужно?
Я вскинула голову, будто хотела показать ему лицо. «Этот человек просто не узнал меня, – подумала я. – Не может же быть, что ему приказали меня не впускать».
– Мне нужна госпожа Брюман, болван! Я её подруга. Ты, должно быть, просто спятил, если не узнаёшь меня.
Он лишь слегка посторонился, пребывая в явном замешательстве, и я сразу увидела Валентину, спешащую ко мне. Она подбежала, схватила меня за руку. Лицо у неё было просто безумное.
–– Сюзанна, как вам только пришло в голову явиться ко мне? Там, наверху, – полицейский, он с самого утра сидит у меня…
Ужас и злость захлестнули меня, сковали на миг все движения. Валентина настойчиво тянула меня за руку.
– Куда вы меня тащите?
–– Идёмте, я выведу вас через чёрный ход. Так будет безопаснее.
Мы торопливо пересекли прихожую, и Валентина повела меня через какие-то многочисленные комнаты, желая обойти парадный вход. У меня очень болела голова, и единственное, что я хорошо ощущала в тот миг, – это злость на Валентину.
– Вам нужно немедленно уйти, – говорила она испуганно. – Не приходите больше сюда. Они вас именно здесь и поджидают.
Я была убеждена, что она не так беспокоится о моём благополучии, как хочет поскорее от меня избавиться. Никто не уверил бы меня в обратном. Уж такова эта мадам Брюман. Конечно, ей нельзя быть такой добродетельной и самоотверженной, как раньше, теперь у неё есть богатый муж, деньги, достаток – словом, есть что терять.