Сюзанна и Александр
Шрифт:
Он поклонился мне и почтительно застыл на месте, придерживая дверь и ожидая, что же я скажу.
— Дома ли господин Клавьер? — спросила я сухо.
— Нет, сударыня. Желаете подождать?
— Нет. Желаю узнать, где он. В банке?
Лакей сделал отрицательный жест.
— Господин банкир всегда по пятницам уезжает в клуб. Знаете клуб «Старина Роули»? Правда, осмелюсь заметить, что дамам лучше туда не ездить.
Не слушая его, я вышла и направилась к карете. То, что я услышала, мне совсем не понравилось. Я знала заведение, о котором говорил лакей: это было нечто вроде кабака, публичного
Когда я назвала извозчику адрес, он изумленно обернулся.
— Вы уверены, что вам надо именно туда, сударыня?
— Да! Уверена! И советовала бы вам не болтать, а ехать туда, куда приказано.
Приехав на место, я отпустила извозчика и быстро подошла к ограде. Взялась за ввинченное в дубовую дверь кольцо и сильно постучала. В двери открылось окошко, и привратник долго разглядывал меня.
— Что вам надо? — спросил он наконец.
— Я пришла к господину Клавьеру, — сказала я.
— О! Так вам же на час позже назначено.
Этот ответ я поняла так: видимо, какая-то женщина должна приехать к банкиру, привратник об этом предупрежден, но в лицо ее не знает.
— Ничего, — сказала я резко. — Пропустите-ка меня.
Он отворил, я быстро вошла, и дверь тут же была захлопнута. Какую-то долю секунды я постояла в нерешительности: оказавшись на просторном дворе, я не знала, куда следует идти. Не желая дать пищу для подозрений привратнику, который, без сомнения, полагал, что я здесь не впервые, я наугад повернула влево и зашагала к нарядному зданию под черепичной крышей, увитой лозами винограда и плющом.
Мне повезло. Пройдя через несколько пустынных комнат, я оказалась в зале, который готовили, вероятно, к какому-то банкету. Стол уже был сервирован фарфором и хрусталем, а из узкого коридора, который вел, очевидно, на кухню, доносились прямо-таки умопомрачительные запахи. Выскочивший оттуда человек в малиновом жилете мельком взглянул на меня и бросил на ходу:
— Вы уже пришли? Так ступайте в кабинет.
Он сделал довольно неопределенный жест, указывая направление, и я решила этим руководствоваться. Галерея, задрапированная голубыми шпалерами, привела меня к чуть приоткрытой дубовой двери. Я заглянула внутрь, и сразу поняла, что пришла туда, куда надо.
Это был большой, роскошный кабинет с окнами, выходящими на тихую заводь Сены, заросшую вербами. Китайская лакированная ширма отделяла альков от остальной части комнаты. Клавьер в рубашке, расстегнутом жилете и кюлотах сидел спиной ко мне — сидел в очень небрежной позе, положив ноги на стол, и курил, стряхивая пепел на ковер. На столе стояли несколько бутылок вина, графин с водой и фрукты.
— Эй, — сказала я холодно, входя и плотно прикрывая за собой дверь.
Какой-то миг он оставался неподвижен. Потом повернул голову и, увидев меня, сразу поднялся.
— Ну что же? — сказала я. — Разве вы не рады меня видеть?
Он не ответил. Потом рассмеялся, разводя руками.
— Поразительно!
— Что
— Да то, что вы нашли меня здесь. Какая наглость! Уж не думаете ли вы, что и меня сможете оглушить бутылкой, как беднягу Лерабля?
— Ну что вы, — сказала я, проходя на середину кабинета и присаживаясь к столу. — Для вас я нашла кое-что более убедительное.
Он тоже сел, и в его насмешливо-злом взгляде, направленном на меня, нет-нет да и проглядывала тревога. Я не чувствовала ни малейшего беспокойства. Меня привлекло яблоко в вазе: большое, румяное; я взяла его и с наслаждением откусила кусочек.
— Имейте в виду, — предупредил он меня, — вам ничего не удастся добиться. Что бы вы ни говорили, наш разговор закончится тем, что вас задержат. То, что вы сотворили с Лераблем, только подтвердило вашу способность на что угодно.
— Способность, вами же выдуманную, — уточнила я.
— Возможно. Но я давно отучил себя от благородства по отношению к своим врагам.
Со вздохом я откинулась на спинку стула и долгим взглядом посмотрела на Клавьера. Зеркало отражало меня: изящные линии полной груди и талии, белизну плеч, угадывающуюся под плотными кружевами корсажа, золотистого оттенка кожу, алые нежные губы. Я была довольна собой. В голове у меня уже вырисовывался дерзкий план того, чего я потребую от Клавьера, и мысли эти были так приятны, что я улыбнулась ему: загадочно, завлекающе, маняще.
Он нахмурился, заметив эту улыбку.
— Дело становится интересным, дорогая… Может быть, вы пришли соблазнить меня?
— Вынуждена разочаровать вас. Сегодня я исполняю лишь небольшую роль курьера.
— Уловки вам не помогут. Вам вообще ничто не поможет. Я вас предупреждал, но вы не сделали из этого правильных выводов. Вся предыстория наших с вами отношений свидетельствует, что мы не можем сосуществовать мирно.
— Ах, бедный, бедный Рене Клавьер, — проговорила я с улыбкой. — Это вы не хотите мира. И все потому, что я слишком вам нравлюсь, а вы мне нет.
Я поднялась и, покачивая бедрами, подошла к нему почти вплотную. Его взгляд, по-прежнему настороженный, остановился на моем лице, потом скользнул ниже, к груди, обрисованной тугим бархатом и чуть вздымающейся от дыхания. Брови его хмурились, но я заметила, как чаще заходил его кадык под плотным воротником.
— Черт возьми, — пробормотал он.
— Не чертыхайтесь при даме, господин Клавьер. Да еще при даме, которая вам так безумно нравится. Было время, когда вы просто с ума по мне сходили, — помните? Вы шли на самые ужасные выходки. И судьба улыбнулась вам. Я заметила ваши достоинства и отдала вам то, о чем вы так мечтали…
Если бы он заглянул мне в душу, то ужаснулся бы: таким гневом и отвращением она была переполнена. Но играть с этим человеком мне теперь было легко; впервые за много лет я была уверена, что разгадала его. Я находила какое-то жестокое удовлетворение в том, что говорила и как себя вела. Впервые я вела его за собой, а не он меня.
Моя рука ласково коснулась его щеки, чуть погладила, и мои пальцы почувствовали всю напряженность его мускулов. Я наклонилась к нему, на миг обожгла душистым дыханием ухо, и голос мой прозвучал так обволакивающе-мягко, почти бархатисто: