Т. 02 Вне всяких сомнений
Шрифт:
— Потифар…
— Да, Мид?
— Послушайте… Если вы привезли меня сюда, чтобы сделать гнусное предложение, то валяйте, делайте. Из этого, правда, ничего хорошего не получится, но сам процесс ожидания меня нервирует.
Потифар ничего не ответил, выражение его лица ничуть не изменилось. Мид продолжала, явно волнуясь:
— И не в том дело, что я обижусь… учитывая обстоятельства… я даже благодарна вам… но… ну, я просто не могу…
Он подошел и взял ее руки в свои.
— Дорогая, но у меня нет ни малейшего желания делать вам гнусное предложение.
— Мой случай? А вы что — врач? Психиатр?
Он покачал головой.
— Я математик. Точнее — статистик.
— Гм… не понимаю…
— Ну и не стоит из-за этого переживать. Однако я хотел бы задать вам несколько вопросов.
— О, ради бога! Уж это-то, как минимум, я должна для вас сделать.
— Ничего вы мне не должны. Выпьем чего-нибудь послаще?
Она допила свой виски и протянула ему стакан. Затем прошла за ним в кухню. Потифар тщательно приготовил коктейль и подал гостье.
— Ну, а теперь расскажите мне — зачем вы разделись?
Мид нахмурилась.
— Я не знаю. Я не знаю. Я не знаю. Наверно, шарики за ролики заехали, — и добавила, удивленно округлив глаза: — Но я не чувствую себя сумасшедшей. А можно свихнуться и не заметить этого?
— Да не сошли вы с ума… Во всяком случае, не больше, чем все остальные, — поправился он. — Скажите, а не случалось ли вам видеть, чтобы кого-нибудь вел себя таким же образом?
— Как вы сказали? Нет, не приходилось.
— А может, читали об этом?
— Нет. Хотя… минуточку… эти люди в Канаде… что-то вроде духов…
— Духоборы. И это все? В совместных купаниях голышом не участвовали? В покер на раздевание не играли?
Она покачала головой.
— Нет. Вы не поверите, но в детстве я была из тех девчонок, что раздеваются, накинув поверх одежды ночную рубашку, — она покраснела и добавила: — Я и теперь… разве только вовремя соображу, что это глупо.
— Верю. А может, газет начитались?
— Нет… Впрочем, кажется, что-то читала… Недели две назад… о той девушке, что в театре… я имею в виду в фойе… Я еще подумала, что это для рекламы. Вы же знаете, на какие штуки они способны.
Теперь покачал головой Потифар:
— То была не реклама. Третьего февраля, Большой театр, миссис Элвин Копли. Обвинение не предъявлено.
— Как?! А вам откуда это известно?
— О, простите! — Потифар подошел к телефону и набрал номер городского агентства новостей. — Альф? Это Пот Брин. Вы еще собираете информацию по той проблеме? Да- Да, досье «Цыганская роза»… Сегодня что-нибудь есть? — пока он ждал, показалось, что она слышит, как на том конце провода кто-то ругается. — Ладно, ладно, Альф, не пыли — эта жара не будет продолжаться вечно. Девять? Вот как! Можешь добавить еще одну — бульвар Санта-Моника, сразу после полудня. Ареста не было. — Потом добавил: — Нет, имя неизвестно… женщина средних лет, косоглазая. Я там случайно оказался… Кто? Я? А зачем мне вмешиваться в такую историю? Да, в целом картина
Потифар положил трубку.
Мид пробурчала:
— Косоглазая, надо же такое выдумать!
— Хотите, я перезвоню и назову ваше имя?
— Ой, нет!
— Хорошо. А теперь, Мид, мы вроде бы установили для вашего случая источник информации — миссис Копли. Я хотел бы знать, что вы чувствовали, о чем думали, когда… ну, когда делали это?
Мид сосредоточенно нахмурилась:
— Подождите, Потифар. Я правильно вас поняла, еще девять девушек выкинули то же, что и я?
— О нет! Девять — это только сегодня. Вы, — тут он сделал короткую паузу, — вы — триста девятнадцатый случай в округе Лос-Анджелес с первого января сего года. Данных по всей стране у меня нет, но указание не давать в газеты такого рода информацию поступило из телеграфных агентств восточных штатов сразу же, как только мы передали сообщение о первом случае в Калифорнии. Это доказывает, что проблема стала общенациональной.
— Вы хотите сказать, что женщины стали раздеваться по всей стране? Да это же ужасно!
Потифар не ответил. Мид покраснела и продолжала:
— Да, ужасно, даже если речь идет обо мне самой!
— Нет, Мид. Один случай — ужасно, а триста случаев — это просто научная проблема. Вот почему мне так важно выяснить ваши ощущения. Расскажите мне.
— Но… Ладно, попытаюсь. Я уже говорила, что не знаю, зачем это сделала. Я и теперь не знаю. Я…
— Но вы помните, как это было?
— О, да! Я помню, как встала со скамейки, как начала снимать свитер. Помню, как расстегнула молнию на юбке. Помню, еще подумала, что надо торопиться, так как увидела свой автобус в двух кварталах от остановки. Помню, что мне стало совсем хорошо, когда… когда наконец… — Она замолкла, лицо приняло удивленное выражение. — Но я до сих пор не знаю, почему!
— О чем вы думали, когда встали со скамейки?
— Не помню.
— Ну, представьте себе — вот улица. Кто-нибудь в это время проходил мимо вас? В каком положении были ваши руки? Ноги у вас были скрещены или расставлены? Кто сидел рядом? О чем вы думали?
— Ну., на скамейке никого больше не было. Руки лежали на коленях. Эта парочка психов-перевертышей была неподалеку, но на них я внимания не обращала. И ни о чем не думала, кроме того, что туфли жмут, что хочется домой… что жарко и душно… Потом… — взгляд стал отсутствующим. — …внезапно я поняла, что надо делать, и еще, что надо делать, и поняла, что это надо делать немедленно. Я встала и… и… и я… — голос Мид поднялся почти до визга.
— Спокойно! — сказал Потифар. — Только не вздумайте начинать все сначала.
— Что?! Господи, мистер Брин, у меня даже в мыслях ничего такого не было!
— Разумеется, разумеется. Ну, а потом?
— А потом вы набросили на меня плащ, вот и все, — она посмотрела Брину прямо в глаза. — Скажите, Потифар, а почему у вас с собой был дождевик? Вот уже несколько недель, как не выпало ни капли дождя — это самый засушливый сезон дождей за все годы.