Т. 02 Вне всяких сомнений
Шрифт:
— Если быть точным, то за за шестьдесят восемь лет.
— Вот как!
— И тем не менее, я ношу с собой дождевик. Это, разумеется, причуда, но я предчувствую, что когда дождь наконец начнется, это будет чудовищный ливень. — Потифар помолчал и добавил: — И идти он будет сорок дней и сорок ночей.
Мид подумала, что Потифар острит и засмеялась.
Он продолжал:
— Значит, вы не помните, в связи с чем родилась у вас эта идея?
Мид повертела в руке стакан и ответила:
— Нет, ничего не помню.
Он кивнул:
— Так я и думал.
—
— Ни в коем случае. Я думаю, что вы и в самом деле были принуждены поступить, как поступили, что вы действительно не могли преодолеть эту настоятельную потребность, а теперь ничего не в состоянии объяснить.
— Но вы-mo сами знаете, почему я так поступила! — в голосе ее звучал упрек.
— Возможно. Во всяком случае, у меня есть кое-какие соображения. Вы когда-нибудь интересовались статистикой, Мид?
Она покачала головой.
— Цифры вгоняют меня в сон. Но к черту статистику, я хочу знать, почему сделала то, что сделала!
Он очень серьезно посмотрел на нее.
— Я думаю, что мы с вами лемминги, Мид.
Сначала Мид удивилась, потом испугалась:
— Вы имеете в виду тех пушистых зверьков, вроде мышей? Тех, кто…
— Тех самых, что периодически совершают гибельные миграции, пока миллионы, сотни миллионов леммингов не потонут в водах океана [46] . Спросите у лемминга, зачем он это делает. И если вам удастся удержать одного из них от бега к смерти, можно держать пари, что он придумает какое-нибудь рациональное объяснение своим поступкам, не хуже любого человека с высшим образованием. Но в действительности он делает это потому, что должен это делать. Вот так и мы с вами.
46
под общим названием лемминги известно несколько родов мелких грызунов из подсемейства полевок. Наиболее примечательная черта в их жизни — это массовые миграции. В некоторые годы расплодившиеся лемминги спускаются с гор, переплывают реки, морские заливы и сотнями тысяч тонут.
— Какой ужас, Потифар!
— Пожалуй. Я покажу вам данные, которые меня поражают, — Брин подошел к конторке, выдвинул один из ящиков и достал оттуда стопку каталожных карточек, — Вот вам первый случай: две недели назад некто подал в суд на весь Совет округа, обвинив весь Совет в попытке соблазнить его жену. И судья принял дело к производству. Или вот второй: патентная заявка на изобретение, которое положит земной шар набок, что даст возможность растопить ледяные шапки на полюсах. Патент не зарегистрирован, но автору удалось, прежде чем вмешались власти, продать желающим земельные участки вокруг южного полюса на сумму свыше трехсот тысяч долларов. Теперь он судится с правительством и вроде бы даже имеет шансы на успех. А вот еще: очень известный епископ предлагает организовать в средних
— Да они все просто спятили!
— Нет, Мид. Один такой случай — сумасшествие, а множество — это исход леммингов, ведущий к гибели. Нет, нет, не возражайте, лучше посмотрите составленные мной графики. Последний раз нечто подобное имело место в так называемую «Эпоху Удивительного Абсурда», но сейчас все куда серьезней, — Потифар полез в нижний ящик и вытащил график. — Амплитуда теперь вдвое больше, и это при том, что мы еще очень далеки от пика значений. Каков будет этот пик, я даже предположить боюсь — видите, тут три разных ритма, и все они наслаиваются друг на друга.
Мид внимательно рассматривала графики.
— Вы хотите сказать, что тип, продававший участки в Антарктиде, тоже попал в один из графиков?
— Да, он тоже учтен. А вот на этом — сидетели на флагштоке, глотатели живых рыбок, любители танцевальных марафонов, человек, вкативший носом горошину на вершину Пайкс-Пик. А вы, Мид, дадите сегодня, когда я учту вас в этом графике, дадите новый толчок росту вон той кривой.
Мид поморщилась.
— Мне это как-то не по душе.
— Мне тоже. Но картина яснее годового банковского отчета. В этом году человечество явно сидит с нечесаной гривой, ковыряет в носу и лепечет эне-бене-рес.
Мид вздрогнула.
— Можно, я еще выпью? А уж потом двинусь домой.
— Я предложу вам кое-что получше. Считаю, что задолжал вам ужин за честные ответы. Выбирайте, куда пойдем. Там и выпьем по коктейлю.
Мид задумчиво покусывала нижнюю губку.
— И ничего-то вы мне не должны. Да я и не люблю ресторанной толчеи. И еще я боюсь… боюсь…
— Бояться не надо, — резко оборвал он ее. — Дважды это не повторяется.
— Вы уверены? Все равно, терпеть не могу толпу, — Мид бросила взгляд на кухонную дверь. — Какая-нибудь провизия у вас есть? Готовить я умею.
— Есть кое-что для завтрака, еще фунт фарша в морозилке и булочки — я иногда делаю котлеты, когда лень идти в закусочную.
Мид встала и подошла к двери.
— Пьяная или трезвая, одетая… или не очень, но готовить я умею. Вот увидите.
И он, действительно, увидел. Гамбургеры на поджаренной булочке, вкус которых не забивали, а только подчеркивали ломтики бермудского лука и мелко нарезанный укроп; салат из чего-то найденного в холодильнике, картофель, хрустящий, а не жесткий как резина.
Они ели на крошечной лоджии, запивая еду холодным пивом.
Потифар вздохнул и вытер рот.
— Да, Мид, готовить ты умеешь.
— Вот как-нибудь я приду, захвачу все необходимое с собой и отплачу вам за этот ужин. Вот тогда и увидите!