Т. 02 Вне всяких сомнений
Шрифт:
— Но должен же быть какой-то смысл во всем этом?
— Должен? А собственно, почему должен? Факты не имеют отношения к вопросу «почему?». Факт есть факт, он существует сам по себе. Почему ты разделась сегодня на улице?
— Это нечестно!
— Возможно. Но мне хотелось показать тебе, почему я так встревожен, — Потифар вышел в гостиную и вернулся с толстым рулоном миллиметровки. — Мы расстелем его на полу. Вот смотри, тут они все. Вот пятидесятичетырехлетний цикл, видишь, как хорошо в него укладывается Гражданская война? Вот цикл в восемнадцать лет и одну треть года, вот девятилетний плюс
Мид рассматривала это чудовищное скопище извилистых линий.
— Но, Потти, что все это значит?
— Это значит, что всем явлениям свойственен определенный ритм, который от нас не зависит. Это значит, что когда юбкам предназначено стать короче, то никакие усилия парижских модельеров не смогут заставить их удлиниться. Это значит, что когда цены должны упасть, то все государственные программы контроля и поддержания цен не смогут их поднять, — Потифар указал на график. — Взгляни на объявления о продаже бакалейных лавок. Потом прочти финансовые колонки в газетах, и ты увидишь, как Мозговой трест безуспешно пытается уговорить лавочников отказаться от намерений продать свои дела. Это значит, что когда эпидемия должна начаться, она обязательно начнется, несмотря на все усилия органов здравоохранения. А в конечном счете, это означает, что мы лемминги.
Мид двумя пальцами оттянула нижнюю губу.
— Ох, как мне это не нравится. Но я же хозяйка своей судьбы и все такое, Потти. Я же обладаю свободой воли. Я знаю, что обладаю ей, я чувствую это.
— Думаю, что каждый нейтрон в атомной бомбе считает точно так же, как ты. Он думает, что может вылететь, а может сидеть себе спокойненько на месте — в зависимости от собственного желания. Но законы статистики действуют независимо от желаний. И бомба взрывается, к чему я и веду. А ты видишь что-нибудь странное в этих графиках, Мид?
Мид пристально вгляделась в графики, пытаясь найти что-то главное.
— Мне кажется, они все поднимаются вверх по мере приближения к правому краю.
— Ты совершенно права — именно это и происходит. Видишь эту пунктирную вертикальную линию? Она показывает положение на сегодняшний день, и это положение весьма паршивое. А теперь посмотри на ту толстую линию — она показывает, что будет через шесть месяцев. Вот там-то мы все и получим. Взгляни-ка на все эти циклы — короткие, длинные — у всех у них либо пик, либо провал совпадают с этой линией или совсем точно или хотя бы приблизительно.
— А это плохо?
— А ты как думаешь! В тысяча девятьсот двадцать девятом году самые низкие точки совпали только у трех больших циклов, и то начался великий кризис, который разорил нас. И это при том, что пятидесятичетырехлетний цикл был для нас тогда благоприятен. Теперь же этот цикл находится в стадии гигантского спада, а несколько маленьких циклов, имеющих сейчас восходящий характер,
В выражении его лица она пыталась прочесть истину.
— Потти, а ты не разыгрываешь меня? Может ты пользуешься тем, что я не могу проверить тебя?
— Хотел бы, чтоб ты оказалась права. Нет, Мид, когда дело касается математики, я никогда не шучу. Просто не умею. Дело обстоит именно так. Год, когда банк будет сорван, наступил.
Всю дорогу, пока Потифар вез Мид домой, она молчала. Только когда они добрались до Западного Лос-Анджелеса, она заговорила:
— Потти!
— Что Мид?
— А что же нам делать?
— А что можно сделать с ураганом? Можно зажать уши. А с атомной бомбой? Разве что постараться быть подальше от взрыва. Что же еще?
— Ох! — Несколько секунд она обдумывала сказанное, потом произнесла: — Потти, а ты скажешь мне, в какую сторону прыгать?
— Что? Ну конечно. Если сам смогу что-нибудь сообразить.
— Потти!
Он обернулся:
— Да, Мид?
Девушка обхватила его за шею и с какой-то яростью поцеловала прямо в губы.
— Ну, как — похоже это на статистическую единицу?
— Гм… пожалуй, нет.
— Посмел бы только сказать, что похоже, — проговорила она с угрозой в голосе. — Потти, мне кажется, я внесу некоторые изменения в твой график.
«РУССКИЕ ОТВЕРГАЮТ НОТУ ООН».
«НАВОДНЕНИЕ НА РЕКЕ МИССУРИ ПРИЧИНИЛО УЩЕРБ, ПРЕВОСХОДЯЩИЙ УРОВЕНЬ 1951 ГОДА».
«МИССИСИПСКИЙ МЕССИЯ ВЫИГРАЛ ДЕЛО В СУДЕ».
«КОНГРЕСС НУДИСТОВ СИЛОЙ ЗАХВАТИЛ ПЛЯЖ БЕЙЛИ».
«ПЕРЕГОВОРЫ МЕЖДУ ВЕЛИКОБРИТАНИЕЙ И ИРАНОМ ВСЕ ЕЩЕ НЕ ВЫШЛИ ИЗ ТУПИКА».
«РАЗРАБОТЧИКИ ОБЕЩАЛИ СОЗДАТЬ ОРУЖИЕ,
ДЕЙСТВУЮЩЕЕ БЫСТРЕЕ СКОРОСТИ СВЕТА».
«ТАЙФУН СНОВА ПОВЕРНУЛ НА МАНИЛУ».
«БРАК ЗАКЛЮЧЕН НА ДНЕ РЕКИ ГУДЗОН,
— Нью-Йорк, 13 июля.
В специально сконструированном скафандре на двоих Меридит Смис — девица, широко известная в определенных светских кругах, и князь Оги Шлезвиг из Нью-Йорка и Ривьеры были обвенчаны епископом Далтоном. Церемония бракосочетания транслировалась по телевидению с помощью оборудования ВМС США».
По мере того как год Сорванного Банка приближался к своей середине, Брин получал все больше грустного удовлетворения, добавляя новые и новые факты к той информации, которая свидетельствовала о безукоризненной верности прогноза. Необъявленная мировая война продолжала кровить в полудюжине горячих точек земного шара. События, с ней связанные, Брин в своих графиках не учитывал: газетные заголовки, посвященные этим событиям, были известны всем и каждому. Брин концентрировал свое внимание на тех странных фактах, что находили себе пристанище на последних страницах газет, на фактах, которые-будучи взятые в отдельности, никому ничего не говорили, а все вместе демонстрировали тенденции самого разрушительного свойства.