Та, что меня спасла
Шрифт:
Янышевский не дождётся. Я не собирался и не собираюсь разводиться с женой. Мне нужно выиграть немного времени и поймать его. Зажать в кулаке. Вынудить сделать неправильный шаг. Вырвать с корнем заразу – пусть не разбрасывает споры и не плодит бурьян. А заодно я уничтожу всех, кто подобрался к нам настолько близко, что имеет дерзость предавать и шпионить.
Я слышу, как открывается дверь. Прислушиваюсь к шорохам, а затем неожиданно делаю шаг из-за портьеры. Стремительный бросок в недра комнаты.
Смертельно напуганная Ида шарахается и пятится к двери.
–
Я пытаюсь справиться с лицом. Она застала меня врасплох. Никто, никто не должен видеть и понимать, что я на самом деле чувствую. Ни одна душа не должна узнать, что я страдаю и насколько дорога мне Тая. Иначе неудобный «вопрос» решат гораздо быстрее, чем я предприму собственные шаги.
– Во-первых, прежде чем входить, нужно стучать в дверь, – ледяная маска стягивает лицо, но разговариваю я с прислугой почти спокойно. – Во-вторых, выйдите вон, Ида Петровна. И впредь будете делать уборку комнат по указанию Елизаветы Михайловны.
Так на самом деле зовут мою мать. Ида смотрит на меня непонимающе, но мне плевать. Сообразит, когда в себя придёт.
– Да-да, конечно, – она наконец-то благополучно пихает спиной дверь и вылетает из спальни, как пробка из бутылки шампанского.
Я медленно выдыхаю воздух, пытаясь прийти в себя, упорядочить мысли и не думать о Тае. Сейчас важно сосредоточиться. Именно здесь у меня и наблюдательный пункт, и штаб из одного генерала, который принимает решения, выслушивая донесения.
Телефон оживает. Новый телефон. Я молча выслушиваю отчёт охраны и, проверив, не околачивается ли кто у дверей, отдаю краткие указания. Дожился: в собственном доме как по минному полю.
Следующий звонок не застаёт меня врасплох. Я жду его.
– Надеюсь, у тебя документы на развод готовы, Эдгар? То, что ты выгнал девочку, хорошо, но недостаточно. Могу порекомендовать тебе отличного специалиста. Можно сказать, бога по бракоразводным процессам. К тому же, я надеюсь, никаких неожиданностей не будет.
– У меня свои отличные специалисты, – отрезаю я возможность манипулировать мной и подсовывать своих людей. – Это мои дела, и я хочу их сделать сам, без вмешательства извне.
– Как скажешь, Эдгар, как скажешь. Я бы хотел увидеться с тобой. Есть дела, не требующие отлагательств.
– Я бесполезное бревно в данный момент. Финансовый труп, – намеренно забрасываю удочку – кидаю наживку и жду, что он поймается.
– Кто тебе сказал подобную чушь? – смеётся радостно Янышевский. – Завтра разморозят твои счета. Там накладка вышла. Ошибочка. Представители налоговой инспекции принесут тебе глубочайшие извинения. Ну, а ты в благодарность, что я позаботился о твоих финансовых делах, не откажешь будущему тестю в малости. В сущей безделице. Подпишешь документы. Скоро прибудет курьер – у тебя есть ночь впереди, чтобы ознакомиться и решение принять. А пока будешь бумаги листать, мои люди присмотрят за твоей пока ещё женой. Она, кажется, снова к тётке вернулась.
Стискиваю челюсти до хруста, чтобы ничего лишнего не сказать. Нужно перетерпеть. А ещё в голову лезут мысли
– На мой взгляд, вам не стоит беспокоиться, чтобы следить, куда и зачем уехала моя жена. К слову, если я вдруг внезапно стану вдовцом, горе моё будет безутешным. И ни о каких финансовых операциях, а тем более, о свадьбе речь не пойдёт. Я ретроград и приверженец очень строгих традиций. А ты подумай, Пётр Григорьевич, готова ли твоя душа взять на себя грех?
Я пытаюсь вынудить его сделать признание. Вытрясти нечто довольно весомое, чтобы потом ловчее поставить на колени.
– Не делай из меня монстра, Гинц. Это всего лишь забота, и речь идёт только лишь о присмотре. Чтобы без глупостей и лишних телодвижений и с моей, и с твоей стороны. До встречи. О месте и времени встречи тебе сообщит мой секретарь завтра. Доброго здоровья, Эдгар. Тебе и твоим близким.
В каждом его слове я слышу скрытую угрозу. Он не просто намекает, а даёт понять, что кроме жены у меня есть ещё и другие рычаги давления: мать и её дети.
Он обложил меня капканами. Опутал паутиной. Чувствует себя победителем. Бравирует – это слышно по его самодовольному голосу. Мне остаётся лишь не терять самообладание. Холодная голова – лучшее оружие в той войне, что дала отмашку кровавым флагом.
Документы от Янышевского прибывают под вечер. Он дал мне не слишком много времени для раздумий. А также обезопасил себя в некотором роде: ночью никуда не выберешься и не обратишься. Я уверен: встречу он назначит на раннее утро.
Мне не нужно думать и тщательно просматривать бумаги, что он прислал. Я и так приблизительно знаю, что в них. И знаю, почему Пётр Григорьевич рискнул: он слишком хорошо меня знает: я не подпишу документы вслепую. Никогда. Ни при каких условиях. И я всё же изучаю, ради чего весь сыр-бор, зачем ему понадобилось так рисковать.
Как всегда, глупых королей губит жадность и беспечность.
Прости меня, Тая, за то, что не смогу быть с тобой рядом. Прости, что многое тебе придётся пережить без меня. Но если я сейчас не сделаю то, что должен, я перестану быть тем самым Гинцем, которого ты сумела полюбить.
Несколько мучительных минут я собираюсь с духом, а затем хладнокровно делаю копии документов и отправляю. Жму на кнопку с закрытыми глазами, чтобы не было обратного пути.
49. Тая
– Ты что надумала? Куда опять влипла? – наступаю я на тётку, вынырнув неожиданно из-за угла. Тут важен вот этот фактор внезапности. Тётка роняет телефон – слабая всё же, но вряд ли я могу сейчас поступить по-другому. Не нужно жалеть, кто его знает, до каких уровней пропасти докатилась та, что ещё вчера считалась родным для меня человеком.
– Что ты, Тая, что ты, – кудахчет она и машет руками. – Фу, напугала, – тётка наклоняется, поднимает телефон. – Я перезвоню, – бормочет она и отключается. Смотрит на меня тревожно.