"Та самая Аннушка", третий том, часть вторая: "Долгий привал"
Шрифт:
— Полностью тебя поддерживаю, подруга, — сказала Аннушка. — Я бы на твоём месте ни за что не уступила место какому-то древнему хрену. Может, он вообще мудак какой-нибудь, а ты ради него себя сотрёшь. Не, ну нафиг! А ты, Саш, не хочешь пробудить в себе мелефита? В нынешней ипостаси ты и прожила-то всего ничего, много не потеряешь.
— Я тоже думала об этом, — призналась Сашка. — Как только прочитала книги и поняла, что они про меня и для меня. Как Александра Алексеевна я живу совсем недолго, это правда…
— Стоп, — перебила её Даша. — Так ты чья дочь вообще? Я слыхала, что с отцом бывают неясности, но с матерью-то как вышло?
—
— Мои сны, — добавила Сашка. — Это то, что осталось от той девочки с дирижабля.
— Или то, что каким-то образом просачивается с архивного носителя, — возразила ей негритянка. — Её тело, точнее, его биологическая часть, выращено из генетической основы Лёхи и Аннушки, так что она их дочь. Но основа её сознания — язык, информация о мире, базовый личностный паттерн, — заложены в пустой мозг мной. Без этого она была бы младенцем в теле подростка. Так что она и моя дочь.
— Забавно… — почесала растерянно нос Даша. — Слушай, я вот чего не поняла. Если её тело частично кибернетическое, то она что, никогда не вырастет?
— Я тебе объясню, — вызвалась Сашка. — У мелефитов возраст был дискретный. Точнее, это было пять возрастов, от ранне-детского до взрослого. Мы не росли и не старели так, как люди. Получив тот опыт, который можно обрести в первом детском теле, мелефит-ребёнок переписывался в тело следующего возраста, а модуль-носитель этого освобождался для нового сознания. Поэтому число детей всегда было одинаковым, а вот число взрослых постепенно росло. Устойчивая семейная пара могла подать заявку и, пройдя ряд тестов, получала ребёнка первого возраста с несформированной личностью. И брала на себя её формирование. В окончательном теле мелефит обретал внешность, которую считал соответствующей самовосприятию, принимал на себя социальную ответственность и получал нечто близкое к бессмертию. Если его тело повреждалось, то носитель переставляли в новое. Это была огромная индустрия, части их производства в виде изолированных предприятий существуют до сих пор. Я третьего возраста и не вырасту, если не появится подходящий носитель. Мой интеллектуальный модуль меньшего размера, чем взрослый, так что просто переставить его в новое тело нельзя.
— Пичалька, — озадаченно прокомментировала Даша, — ну ничего, ты мне такой больше нравишься. Смешная. А выросла и стала бы занудой небось…
* * *
Отловили меня у Кройчека, которого я навестил, чтобы передать привет от Криссы, заверить, что дочь его в полном порядке, цветёт и пахнет, учится и растёт в профессии и вообще умница-красавица, всем на зависть. Душой не покривил, девушка правда талантливая и симпатичная, хоть и невеличка. Про Кардана рассказывать не стал, мало ли как отец отреагирует на то, что дочь крутит любовь с кибером на железных ногах? У всех свои пределы толерантности. Да они, может, и разбегутся ещё, чего зря родителей нервировать? Крисса уже взрослая, сама разберётся.
У самого Кройчека дела идут хорошо, все
Грёмлёнг порадовался вестям, повыспрашивал подробности, похвастался, что оказался самым продуманным предпринимателем на Терминале, потому что не свалил, когда все его бросили, а верил в Алину и не ошибся. Теперь аренда подорожала на порядок, а он успел почти задаром заключить договор на три дополнительных бокса. Оборудование, инструмент и расходку привезут на днях караваном, теперь это быстро и даже относительно дёшево, потому что прямой маршрут и можно делать заказы. Кто молодец? Он молодец! Правда, одной семьёй это не потянуть, но он уже послал весточку дальним родственникам, будут у него в найме, а он будет им начальник. Поди плохо? Я заверил, что да, хорошо, и Кройчек — голова, палец ему в рот не клади. Я бы вот не положил бы.
Вестником оказался всё тот же Пеший, который приходил ко мне в квартиру на Родине. Он давний порученец консигнатора, мужик невзрачный, но недооценивать его не стоит. Рассказывали, что он не просто портфель за боссом носит, а ещё и людей для него режет. Ножом. Большой, говорят, мастер. Но, может, и врут, конечно. Сталкерам верить — себя не уважать. Хуже рыбаков, ей-богу.
— Здаров, Лёха, — сказал он.
— И тебе не хворать, Пеший.
— Теперь-то найдёшь время со Злобным перетереть?
— А что, он здесь, что ли?
— Да, в гостиничке здешней поселился. Не ради с тобой повидаться, конечно, тут большие дела стали делаться, пригляд хозяйский нужен. Так что, пойдёшь?
В интонациях отчётливо прозвучало «добром пойдёшь, или как?», но я не испугался. Здесь Злобный не хозяин, ничего он мне не сделает. Какие бы ни были ко мне претензии, они точно не перевесят бизнес-перспектив Терминала, так что не станет он рисковать тем, что Алина его отсюда просто выкинет.
— А схожу, — согласился я. — Поздороваюсь.
Пожалуй, выяснять, с чего консигнатора так разобрало, лучше тут, в дружественной мне юрисдикции, а не когда на меня очередную засаду где-нибудь устроят.
Злобный арендует один из дорогих номеров в недавно открывшейся части отеля. Этажи с такими хоромами были закрыты за полным отсутствием спроса, стояли на консервации: караванщикам подавай что попроще и подешевле. Но Алина (в любой из своих ипостасей) отлично умеет получать прибыль, так что сервисные киберы быстро привели апартаменты в порядок. Номер в несколько комнат с кабинетом — практически мини-офис с проживанием.
— Здравствуй, Лёха, — сказал Злобный, — присаживайся.
— Спасибо, Роман Терентьевич, пешком постою.
Сидеть, имея за спинкой стула Пешего, которому до меня только руку протянуть, не хочется. Мало ли как разговор пойдёт. Злобный недовольно поморщился, но настаивать не стал.
— Что же ты, Лёха, не зашёл ко мне, когда дома был? Я беспокоился, всё ли с тобой хорошо. Пропал надолго, на связь не выходишь…