Таинственный возлюбленный
Шрифт:
Трибуны были уже заполнены, когда в свою ложу прибыли Их Католические Величества король Карлос Четвертый и королева Мария Луиза. Кроме них в тот знаменательный день посмотреть корриду собралось более пятидесяти тысяч. Множество пестрых нарядов, слепо копировавших костюмы мачо и мах, смешивались с мундирами царедворцев, послов и офицеров; корсажи, широкие юбки и шали дам, чьи тона лишь слегка приглушались прозрачными черными и белыми мантильями, слепили глаза в беспощадно сияющем солнце. С трибун повсюду свешивались красно-желтые полотнища знамен и дорогие ковры. В воздухе гудел несметный хор голосов, торжественно шелестели веера, порхавшие в ловких женских руках, словно бабочки.
При
Теперь внимание публики мгновенно переключилось на арену. Через широко открытые ворота выехал альгвасил во главе куадрильи [79] тореро, одетых в облегающие костюмы. Это были матадоры с обнаженными шпагами, за ними двигались бандерильеро с короткими пестро разукрашенными палками, имеющими на концах крючки, капеадоры с пурпурными плащами, конные пикадоры с длинными пиками, а позади процессии ехала ярко размалеванная запряженная мулами телега, предназначенная для вывоза с арены убитых быков.
79
Куадрилья — четверка основных участников боя быков.
Потом началось само невероятно волнующее действо. Бык выходил за быком, тореадор за тореадором, и публика разогрелась невероятно. К середине дня праздник уже торжественно входил в свою заключительную стадию.
Из темного загона на слепящий свет стремительно вылетел очередной андалузский бык. На него тут же устремились пикадоры, в чью задачу входило раззадорить животное и приготовить его к бою. Но бык оказался уже и без того разозлен неожиданным ярким светом и неистовым шумом трибун. Буквально через пару минут он пронзил рогами одного коня, потом другого и третьего. Несмотря на это, пикадоры все-таки успели всадить ему в загривок свои пики с короткими наконечниками. Чтобы дать возможность упавшим всадникам выкарабкаться из-под убитых коней и покинуть арену, к быку подлетели капеадоры и стали отвлекать его внимание, размахивая перед носом животного пурпурными плащами. Бык рассвирепел еще больше, игра с каждой секундой становилась все опаснее.
Никто не заметил, сколько прошло времени до того момента, как бык распалился уже до после-дней степени, и настал самый ответственный момент сражения. Но тут на него вышел статный и безукоризненный Педро Ромеро. Он изящно заскользил по арене, выполняя блистательные рекортес [80] , и наконец стремительным и точным ударом вонзил в быка шпагу по самую рукоять. В следующий же момент рыжий гигант свалился на бок и судорожно вытянул могучие ноги. С трибун понеслись восторженные крики, однако большая часть зрителей все же осталась разочарованной. Волнующее зрелище закончилось, на их взгляд, слишком быстро и просто.
80
Рекортес — изящный уход с наворачиванием плаща на левую руку.
Затем арену подмели и выровняли, придав ей первозданный вид. Лишь барьеры и загородки, а также запасные выходы для тореро так и остались истыканными и ободранными. И вот снова на арену вылетел бык, встреченный пикадорами. На этот раз завершающий удар должен был нанести Пепе Ильо.
Еще утром
Трибуны заранее предвкушали гораздо более рискованную и волнующую игру. И Пепе Ильо не мог не оправдать ожидания своих поклонников. Он отважно проделал все пасы де печо и де натураль [81] и убил быка не одним, а двумя размеренными ударами. Трибуны буквально взорвались от восторга.
— Счастливчик ты, Пепе, у тебя все-таки это получается лучше, чем у меня, — со спокойной улыбкой на губах приветствовал его за барьером Педро Ромеро. Педро был богат и знаменит не менее Пепе Ильо, абсолютно чужд зависти и потому мог позволить себе роскошь подобного признания.
81
При пасе де печо тореадор пропускает быка справа от себя, а при пасе натураль, повернувшись к быку левым боком, буквально скользит по его боку.
— Это только потому, — тяжело дыша, ответил ему Пепе, — что мне просто-напросто никогда не дано достичь твоего совершенства, вот и приходится играть роль шута.
— Нет, никакому шуту не дано так ловко побеждать своих свирепых противников. Ты, Пепе, не шут, ты — артист!
— И все-таки ты, Педро, гораздо более артистичен. Недаром Их Католические Высочества и благородные господа как истинные ценители корриды в большинстве своем предпочитают держать твою сторону. А мой удел — простые испанцы. Им подавай крови и побольше острых ощущений.
— Да, наш народ неистов, но добр. Послушай, Пепе, ты уже изрядно поработал сегодня, и славе твоей ничто не грозит. Ты ранен, дай мне шанс проявить чудеса искусства и убить подряд шесть быков…
— Брось, Педро. Я вполне способен доработать сам. Пока ты идешь на третьего, я вполне успею передохнуть и собраться с силами. Ведь ты же знаешь, арену я покину, только зажав собственные кишки в кулаке.
— Ну, что ж, как хочешь.
— Вперед, Педро, удачи тебе…
Отточенным, ловким и умелым движением уложив быка, Педро Ромеро прошел к корралю, где содержались оставшиеся животные. Еще раз осмотрев их, он обратился к своему старому приятелю, ведавшему выпуском быков на арену.
— Послушай, Бенито. Вон стоит тот рыжий бык с рогами в разные стороны, прозванный Бородачом. Я знаю, он должен выйти последним. Но я вот что хочу сказать тебе, старина. Выпусти-ка ты его под меня, седьмым.
— Ах, Педро, для тебя я готов на все. Только подожди… Ведь этого быка заказал себе лично Пепе Ильо, и все знают об этом.
— И я знаю. Но… будто бы по ошибке все-таки выпусти его на мою очередь.
— Но для чего, Педро? Пепе может обидеться. Он потом до конца дней не простит мне подобную невнимательность…
— С Пепе я все улажу сам, но только потом. Понимаешь, Бенито, Пепе ранен, и сил у него не так уж много. Он уже завалил сегодня пятерых, сейчас выйдет на шестого…
— Я понимаю тебя, Педро. И все же, какая разница: все равно сегодня ему придется выйти еще трижды. Уж он-то не упустит…
— Помолчи-ка, старина, и послушай лучше меня. Этот рыжий гигант ужасно опасен, он трус и потому будет вести себя не так, как должно. Боюсь, Пепе ошибся в нраве, когда выбирал его. И… скажу откровенно, мне кажется, это единственная возможность спасти Пепе.