Так произошло
Шрифт:
Самое первое воспоминание, что помнила Нора…
Наверное тот раз, когда она смогла украсть вывалившийся из корзины продуктов блинчик.
Тот тогда свалился на землю, испачкавшись в пыли, так что скорее всего случайно допустившая подобную оплошность женщина и не стала бы подбирать его, однако Нора не решилась рисковать — пронаблюдав за подобной сценой из-за угла стоящего рядом дома она бросилась вперед, после чего, схватившись за свою добычу, бросилась бежать.
Нора тогда уже умела говорить и неплохо бегала, так что она была достаточно взрослым ребенком, но Нора не помнила точно,
Что происходило с Норой в прошлом? Она же не могла родиться уже в возрасте четырех лет, не так ли? Где-то она провела свое самое раннее детство, у нее наверняка были родители, может быть даже знакомые или круг общения — в прошлом…
Но ничего. Никаких ассоциаций. Никаких воспоминаний. Как будто бы кто-то стер эти воспоминания из памяти Норы…
А может быть она сама не хотели вспоминать об этом?
В любом случае, начиная с этого момента, Нора помнила свою жизнь. Не очень отчетливо — что и следовало ожидать от ребенка, ее воспоминания периодически размывались, всплывали неожиданно яркими моментами, прежде чем окончиться вновь, перемежаясь провалами в ее памяти. Вполне естественными провалами — не чем-то вроде амнезии, сколько просто из-за обычных особенностей мышления и памяти детей. Воспоминания, кажущиеся сейчас Норе незначительными, но важные для нее тогда.
В основном помойки. Еда. Украденное, найденное, полученное другими путями — Нора достаточно быстро разобралась в принципах охоты на мелких рыб или белок. Все, с чем мог разобраться ребенок ее возраста.
Воспоминания сменяли друг друга — приютившая ее на зиму сердобольная семья, случайно обнаружившая ее на улице однажды…
А потом, когда зима прошла, весной ее поселение уничтожили гримм. Заботившаяся о ней семья погибла…
Или, может быть, они сбежали куда-нибудь? Или их разделило? Нора хотела бы верить в это.
Караван выживших отправился в другое поселение — не то, чтобы у них было много вариантов. Кто-то услышал о поселении Куроюри, и люди отправились туда.
Нору взяли вместе со всеми — на короткое время у нее вновь была защита, еда, возможность поспать на кровати…
Но потом, когда караван из людей — из тех, кто пережил этот переход — прибыл к Куроюри — Нору не взял на поруки ни один из беженцев.
Сейчас Нора могла думать об этом — думать о том, правильно ли поступили эти люди, или нет, рассуждать — но тогда ей это не казалось неправильным или странным. Она была привычна к тому, чтобы быть одной — устраиваться на ночлег подвалах, которые забыл закрыть кто-то из обитателей здания — одеваться в то, что нашлось на ближайшей помойке, или питаться тем, что ей удавалось поймать своими руками.
Так что, когда дрожащим голосом один из беженцев предложил Норе отойти подальше и поиграть в подлеске, после чего удалился прочь — Нора не обиделась, даже не обратила особого внимания на это. Просто пожала плечами и вернулась к обычной жизни, что она знала — к тому, что казалось ей нормальным…
В конце концов, не то, чтобы жизнь Норы была хуже жизни Синдер — да, о ней никто не заботился… Но никто и не требовал ничего от Норы. Она была свободна делать все, что угодно — Нора с самого начала считала,
Сейчас, спустя годы, глядя на свое прошлое, Нора, конечно же, считала иначе. Она понимала, что она выжила лишь благодаря случайности, но не вспоминала беженца, оставившего ее одну, с гневом. Просто он так решил и так поступил — ему тоже было сложно, в один день он лишился всего, и сбежал в другую деревню без гроша за душой — скорее всего он просто не смог бы потянуть еще и Нору, висящую голодным ртом на его шее… И не смог сделать ничего самостоятельно. В конце концов он тоже был просто обычным человеком, пытаемый своим решением — так что он оставил Нору недалеко от деревни и ушел прочь, оставляя ее на верную смерть.
Норе было немного интересно, проверял ли потом место ее предполагаемой гибели этот человек — но Нора не винила его. Он принял тяжелое решение, и даже если ей не нравилось это решение — а ей, безусловно, не нравилось это решение — Нора не таила зла на этого человека.
Тем более, он умер — а Нора не могла таить зла на погибших.
Нора не была уверена, было ли это какой-то злой насмешкой судьбы или компенсацией за все случившееся с ней в прошлом — но после проведенного времени на улице ее жизнь изменилась столь резко и неожиданно, что сперва Нора не поняла, что что-то изменилось в ее жизни.
Ее привели в другой дом, накормили и дали ей чистую одежду? Нора была благодарна, но это не было чем-то невероятным — в прошлом одна семья приютила ее, обогрела, позволила ей пережить зиму — и хотя Нора таила только самые благодарные чувства к тем в своей душе — те умерли, а потом Нора вновь оказалась на улице. Разве это не доказывало, что после проведенного с Джонатаном времени Нора вновь вернется на улицу и продолжит жить как раньше?
Но «как раньше» Нора не стала жить. На второй день ее жизни в новом доме на ее пороге появилась Синдер — и с тех пор ее жизнь резко изменилась.
Конечно же она общалась с другими людьми и детьми — иногда они подкармливали ее, иногда они кидались в нее камнями — это обычно делали дети, которые искали себе развлечение, пока их родители смотрели в сторону — но чаще всего люди просто закрывали глаза на ее существование. И Нора не пыталась привлечь внимание к себе — ей было куда проще, удобнее и безопаснее быть одной, без кого-нибудь, кто может неожиданно ударить ее или отобрать ее еду. Конечно, та семья пыталась общаться с ней, но по большей части те также игнорировали ее — так чем должна была отличаться эта Синдер от всех остальных?
Как оказалось позднее — практически всем.
Синдер начала посещать Нору каждый день. Они общались друг с другом, Синдер рассказывала ей истории о ее окружении, кормила ее вкусностями — Нора очень быстро перестала игнорировать Синдер и начала с замиранием сердца ожидать каждое ее новое появление — новые сладости, новые истории, новые разговоры…
Через какое-то время Синдер начала учить Нору — как правильно держать ложку, как читать по слогам, как отжиматься на кулаках — до тех пор, пока все это не уложилось в голову Норы.