Так произошло
Шрифт:
Великий герой, создатель империй, человек, заслоняющий своим силуэтом небо — но он сгинул, тысячу лет назад — и никто из всего Ремнанта не знал о том, что он существовал.
Он был героем, воином, лидером, политиком, экономистом, завоевателем — любое из сотен тысяч эпитетов и профессий могли подойти к нему… Но он не был игроком. Никто не знал о нем сейчас — он отыграл свою партию и исчез в бурлящем потоке времени — вместе со всей своей цивилизацией.
Великие ученые? Знаменитые художники? Легендарные завоеватели?
Все сгинули,
Когда Озпин проживал свою первую тысячу лет он неоднократно вспоминал легендарных личностей прошлого — но постепенно к нему пришло понимание…
Они не игроки.
У них не было возможности стать игроками…
Наверное поэтому Озпин позволил Джонатану сделать свой шаг?
Потеря Мантла и Атласа в конце концов не была для Озпина смертельна — или даже значима — спустя тысячелетия никто бы не узнал, не вспомнил об этом…
Но что, если этих тысячелетий не будет?
Это было… Странной мыслью. Почти отвратительной в своем непознаваемости.
Как может не быть тысячелетий впереди у Озпина? Как его ситуация может измениться столь сильно?
Жизнь Озпина давно представляла из себя лишь одну бесконечно исполняемую, повторяемую функцию, словно бы сломавшийся многие года назад обезумевший компьютер, исполняющий раз за разом лишь одну и ту же программу — и потому он никогда не задумывался о том… Как может выглядеть жизнь, если все изменится в один день?
Великие герои и завоеватели — Озпин видел сотни подобных проходящих мимо его взгляда. Что представлял Джонатана, как не еще одного подобного? Один из сотен великих героев, чье имя сотрется со страниц истории спустя жалкие пять или десять тысяч лет?
Но что, если Джонатан… Станет кем-то, кем не становился до него никто?
Чтобы стать игроком — в глазах Озпина существовало лишь два критерия.
Вечность. Воля.
На свете были те, кто обладал волей — но что представляла из себя воля против всепоглощающих песков времени?
Что, если Джонатан сможет обратить эти пески прочь?
В конце концов Озпин относился к человечеству парадоксально. С пристальным вниманием — и вместе с тем с каким-то ленивым пренебрежением. Приглядывался к людям — и вместе с тем никогда не оценивал их чрезмерно.
Профессионал, тысячу раз повторивший один и тот же трюк может казаться богом для иных людей — но в конце концов он представляет из себя лишь ремесленника, знающего один трюк.
Озпин позволил себя заблуждаться относительно Джонатана. Позволил самому себе отвести взгляд от единственной настоящей переменной в его неизменной игре с Салем…
И сделал это зря.
Джонатан
Возможность магии. Волю на то, чтобы пойти на любые шаги для достижения его целей.
Даже если против самого Озпина.
И Озпин должен был действовать сейчас, зная это.
Озпин допустил оплошность.
В великой игре Салем и Озпина это действительно нельзя было считать чем-то иным, чем «небольшая оплошность» — однако…
А лишь Салем и Озпин ли вовлечены в эту игру?
И когда Озпин задумался об этом — то впервые за долгие годы он не нашел столь простого и очевидного ответа, что он ожидал увидеть.
И потому Озпин решил действовать.
Теперь не недооценивая Джонатана.
Озпин длительное время собирал по крупицам свою рассеянную за десятки лет бездействия силу — и впервые за долгое время он мог сказать… Что он сделал это.
Деньги, пешки, связи, союзники, производства, дипломаты, арсеналы, охотники…
Озпин смог вернуть себе ту невероятную мощь, которой он обладал когда-то… И был готов использовать ее для достижения своих целей.
Убить Синдер? Даже обладая текущих уровнем возможностей Озпина — сравнимыми с его днями в качестве Короля Вейла — или Аифала — это не было тривиальной задачей.
Озпин не мог сказать, что это было абсолютно невозможно — но даже его опыту было тяжело подступиться к этой задаче — учитывая засилье КРСА, практически параноидальную безопасность Гленн и личные артефакты Джонатана — сделать это было невероятно сложно — даже если бы Озпин видел смысл в подобном поступке.
До этого я задумывался о том, что сделает Синдер, потеряв Джонатана… Но не будет ли это хуже в обратном случае? По крайней мере Синдер неспособна создавать сверхмощные бомбы на коленке — и Джонатан способен на куда большее, чем может показаться на первый взгляд — особенно если его подтолкнуть.
Политическое давление? Работа подполья Мантла? Экономическая война?
Озпин уже делал это — однако этого было мало. Это могло доставить неприятности мощи Гленн — но это было неспособно нанести удар в самое сердце Гленн — в Джонатана.
Для того, чтобы действительно взять Джонатана под контроль — если и не уничтожить, то по крайней мере обезопасить себя от мощи Гленн — требовалось нечто большее, нечто более личное, персональное…
Но Джонатан обезопасил свой ближайший круг куда лучше, чем смог бы любой — будь то Озпин или Салем.
Джонатан также находился под постоянной защитой — усиленной теперь его дочерью…
Нет, неправильно. Джонатан обезопасил лишь свое тело.