Так произошло
Шрифт:
Безуспешно.
На ум Джонатану, привычному к тому, чтобы обдумывать столько вещей раз за разом, не шли никакие мысли — ни о Гире, ни об Озпине, ни даже о нем самом — только летающие в пустоте обрывки слов и фраз, не складывающиеся в единую канву.
Что-то о государствах, дружбе, политике и светлом будущем для всех… Кто будет достоин этого будущего.
Джонатан сделал еще глоток, прежде чем практически через силу потянуться к салату и насильно впихнуть в себя салат, не чувствуя никакого вкуса. Только механическое движение челюстей.
Джонатану хотелось бы сейчас думать о чем-то. Об Озпине, Гире, планах, дипломатии,
В этом и проблема, Джонатан. Неважно, что думать — лишь бы думать. Cogito, ergo sum.
Но в его голове была пустота. Неприятная, пугающая, холодная пустота — как будто бы кто-то насильно выбил все его мысли, оставив его словно бы без его возможности познания этого мира. Как тишина могла быть оглушающей без единого звука на фоне, заставляющей думать о том, будто бы уши перестали действовать — точно также его разум. Лишенный возможности думать — Джонатану казалось, будто бы он лишился сознания — или пребывал в каком-то делирии, неспособный связать ни единственной мысли…
Рационально, конечно же, он понимал, что он был в полном порядке — и просто столкнулся с неожиданной сложностью возможности «не думать», однако его рациональное понимание не могло помочь ему с тем, как он чувствовал себя.
Джонатану хотелось думать. Хотелось заставить себя размышлять о будущем, о Гире и Озпине — но он… Просто не мог. Какая-то часть в его сознании будто бы вышла из строя — и не давала ему вновь запустить рабочее колесо, бессмысленно прокручивающееся на месте.
Джонатан перевел взгляд с успевшего смениться за время его молчаливого размышления без мыслей салата на Гиру, после чего вернул свой взгляд обратно и сделал глоток шампанского.
Почему только здесь не подают виски…
Гира насильно пропихивал одну порцию за другой в свой рот, стараясь улыбаться перед гостями и своей женой, но судя по виду его жены, смотрящей на него с тревожностью, актер из него был плохой…
Что, впрочем, было ожидаемо. Ложь, политика, интригиа, актерское мастерство — все это было звеньями одной цепи — цепи, за которую ему никогда не удавалось толком ухватиться…
Взгляд Гиры непроизвольно пытался соскользнуть с лиц сидящих вокруг него элит на лицо Джонатана, однако каждый раз Гира отчитывал себя за подобные действия, возвращая свой взгляд обратно… И каждый раз вновь обнаруживал свой взгляд соскальзывающим назад.
Джонатан выглядел… А, в общем-то, что мог сказать Гира — откуда ему было знать, как выглядел Джонатан?
Довольно долгое время Гира считал себя хорошим судьей характера, разбирающимся в людях — на эту мысль его натолкнул тот факт, что он смог собрать Белый Клык, удержать тот после ухода его отца, найти ценного союзника в виде Джонатана, однако в последнее время он неожиданно понял, что является довольно посредственным эмпатом. Решение Джонатана нанести удар против Мантла оказалось для Гирой не просто неожиданностью, а самым настоящим ударом, выдержать который Гира едва смог, неожиданно вынужденный вновь пересмотреть заключенные с Джонатаном и Гленн когда-то соглашения, теперь с куда более критичным взглядом. Пересмотреть кандидатуры своего ближнего круга — и, с каким-то «ожидаемым удивлением» обнаружить, что его круг был полон неплохих людей… Но «неплохой» и «верный» составляли собой разные шкалы. И последнее открытие стало для Гиры неожиданностью.
Джонатан был великолепным образчиком
И Озпин.
Конечно же Гира не желал появления Озпина на празднике его жены — Гира, может быть, и не был великим интриганом, но он все же был не глуп — и особенно не настолько глуп, чтобы позволить главному политическому противнику Джонатана и возможному новому политическому союзнику Менажери, в случае раскола с Гленн, появится неожиданно и без всяческого предупреждения перед лицом Джонатана — особенно в данный момент. Озпин фактически… Пригласил сам себя. Гира даже сам не смог заметить тот момент, когда его рука подписала приглашение — друг семьи жены одного из приглашенных на праздник Кали людей послал поздравление, из-за чего Гире пришлось ответить, а после этого связаться с братом друга семьи, а через него с дочерью дяди ученика — и вот, совершенно незаметно для самого Гиры, приглашение на имя Озпина было отправлено — и даже сам Гира не был до конца уверен, почему он это сделал — перед его лицом при попытке вспомнить о подобном просто возникала какая-то размытая неясная пелена взаимных услуг, знакомств и социальных связей…
А что еще ожидать от Озпина?
Гира даже не был уверен в том, зачем именно Озпин появился на праздновании дня рождения Кали — не для поздравления той, не так ли? И маловероятно, что Озпин планировал провести тайные секретные переговоры с Гирой относительно его дальнейших шагов и политических планов — даже если бы Озпин действительно желал подобное — он сделал бы это не в текущий день и не в текущих обстоятельствах — и тем более не с текущей компанией…
Нет, Озпин прибыл на празднование преследуя собственную цель — и цель эта, если и совпадала с Гирой, то только касательно. Главной целью Озпина являлся Джонатан — но… Гира совершенно не знал, чего именно добивался Озпин в данный момент.
Если Гира мог прекрасно предсказать, что Джонатан не отреагирует положительно на присутствие самого Озпина — то было бы просто глупо предполагать, что этого не знал сам Озпин. Озпин знал об этом — и либо его действия были настолько важны в данный момент, что он был вынужден смириться с подобным… Либо, что было куда более вероятно, именно на этот вариант и рассчитывал.
Вывести Джонатана из себя — зачем именно? Планировал ли Озпин бросить Гиру под колеса Джонатана — и… И что? Показать всему миру готовность Джонатана пренебречь своими союзниками в погоне за выгодой для его государства? Джонатан самостоятельно справился с этим в Мантле.
Может быть нарушить какой-нибудь план Джонатана, о котором прознал сам Озпин? План Джонатана, полагающийся на выжидание и длительную работу, что должны были нарушить действия Джонатана? Теоретически это было возможно, но это казалось Гире также маловероятным — почему-то Гире казалось, что план Озпина должен был быть куда глубже и изящнее, чем это…
Однако Гира в последнее время выяснил, что он являлся плохим судьей характера — и потому не стал бы так уверенно утверждать в данный момент, что это не было планом Озпина…
Салат сменились супом, затем вторым блюдом, а после этого — еще одним раундом закусок, прежде чем перейти к десерту — но то, что в прошлые дни Гиры заставило бы того улыбнуться, после чего свалиться безобразно на спинку своего стула и, похлопывая себя по животу радостно, вглядеться в Кали, просто пожимающую плечами с легкой улыбкой, словно бы говоря «ничего страшного, я люблю тебя и таким» — не лезло в рот Гиры. Аппетит и наслаждение едой было в данный момент далеко от мыслей Гиры — вместо этого Гире казалось, что все его тело было наполнено мыслями и переживаниями, не оставляющими в нем места для обеда.