Так произошло
Шрифт:
«Если Озпин здесь, значит он хотел быть здесь. Чтобы спровоцировать меня? Спровоцировать на что? Резкие движения, попытка разобраться с ним? Нет, я не настолько глуп — и Озпин не считает меня настолько глупым чтобы рассчитывать на это. К тому же это слишком агрессивно и кровожадно для него…»
«Спровоцировать на резкие действия? Оказать давление на психику? Чтобы я повел себя нерационально и принял неправильное решение, не оставить мне времени на размышления, символическая демонстрация… Демонстрация близости с Гирой? Невидимая угроза того, что если я не буду действовать, то Менажери полностью перейдет под
«Но какой реакции от меня ожидает сейчас Озпин? Он хочет чтобы я развернулся и ушел? Или хочет чтобы я показал единство с Озпином перед лицом Гиры? Успокоить Гиру? Успокоить элиты Менажери? Послать через меня сигнал своим недругам? Что хочет Озпин, что хочет Озпин?!»
Джонатан медленно делал шаг за шагом, словно бы под водой, насильно идя против давления жидкости, против течения, протягивая руку и пытаясь оценить каждую небольшую, незаметную деталь об Озпине своим взглядом, будто бы именно в застегнутых пуговицах или опрятных штанинах крылся ответ о его настоящих намерениях, будто бы Джонатан мог каким-то образом предотвратить катастрофу — а это не могло быть больше ничего, кроме катастрофы — столкновения с Озпином… Прежде чем оказаться напротив того.
Медленно, словно бы в замедленной съемке, Джонатан поднял руку, чувствуя, как работавший до того с перегрузкой разум замер на мгновение, когда тот протянул руку для рукопожатия.
— Приятно видеть вас здесь… Профессор Озпин,- хотя Джонатан произнес эти слова также, как обычно — из-за растянутого восприятия он практически ощутил, как каждая буква прокатывается по его языку неприятным вкусом, практически истекая желчной иронией.
— Взаимно, Ваше Величество,- и точно также Джонатан практически ощутил, как каждый звук отдается неприятным стальным чеканом в голосе Озпина в момент произнесения, прежде чем ощутить, как теплая рука Озпина коснулась его.
Рукопожатие вышло крепким — даже чуть более крепким, чем можно было бы счесть нормальным. Сжав пальцы — Озпин и Джонатан — на мгновение взглянули друг другу в глаза, позволив всему миру замереть во время их бессловесной битвы. Два разума, каждый пытающийся понять другой, прежде чем пропавшие на мгновение звуки вернулись обратно в уши Джонатана и бесконечно долгий миг рукопожатия был прерван, когда оба участника расцепили свои руки.
— Признаться честно, не думал, что увижу вас здесь сегодня, профессор Озпин,- слова Джонатана можно было назвать несущими подоплеку, однако определенно текущий разговор не нес в себе второго дна. В конце концов если Джонатан даже не надеялся получить ответ от Озпина во время этого разговора — зачем было тратить силы на ведение диалога, спрятанного в другом диалоге, если Джонатан мог просто отделаться парой ничего не значащих фраз? Эти фразы были записаны в подкорке его разума и могли вылетать с простотой и без запинки в любой момент — совершенно не отвлекая его мозг от настоящих задач.
— Для меня это было, признаться, также весьма неожиданно,- профессор Озпин ответил столь же ничего не значащей фразой. Точнее, конечно же, Джонатан мог расценить эту фразу как имеющую двойное дно и приступить к диалогу со своим наиболее выдающимся политическим противником, однако Джонатан абсолютно не сомневался, что Озпин также не имел ввиду ничего значимого, скорее поддерживая видимость социального
— В любом случае, приятно видеть вас здесь, профессор Озпин, но, прошу прощения, мне бы хотелось пообщаться с виновницей торжества. Я думаю, что мы всегда успеем поговорить с вами в дальнейшем,- Джонатан весьма без изысков прервал бессмысленный обмен воздухом с Озпином.
— Конечно же, Ваше Величество,- на что Озпин ответил согласием, прежде чем сделать шаг назад и развернуться — теперь выискивая взглядом кого-нибудь еще, разговор с кем мог быть более продуктивным, нежели с Джонатаном.
Джонатан, в свою очередь, сделал шаг назад, опираясь на трость, прежде чем найти взглядом Гиру. И, конечно же, как и следовало ожидать — он нашел Гиру взглядом — с растянутой улыбкой, казалось бы, вмерзшей в его лицо как посмертная маска. Одновременно с этой маской Гира, однако, отличался расширенными зрачками — настолько, что если бы Джонатан не был уверен в том, что его коллега и, насколько это слово было применимо, «друг» держался как можно дальше от подобных субстанций — он предположил бы, что Гира употребил что-то из перечня веществ, запрещенных к свободной продаже в Гленн.
Он не просто боится — он в паническом ужасе, Джонатан. В паническом ужасе оттебя.
Неприятное чувство поднялось внутри Джонатана, словно мерзкий желчный комок перекатывающийся по его пищеводу и вверх, к его горлу. Что именно это было? Гнев? Презрение? Раздражение? Нет, какое-то иное, более странное и менее понятное чувство, включающее в себя множество мыслей единовременно.
Как они могут так относится ко мне, будто бы я какой-то кровавый мясник, готовый пустить их под нож из-за своего недовольства?! Я не такой!
О нет, я понимаю их, я предал Робин и уничтожил революцию Мантла ради своего государства — они правы, что опасаются меня, я их не виню…
Но я уничтожу их, Озпина, Менажери, весь мир ради моих возвышенных целей установления мира во всем мире! В Ремнанте наступит вечный мир — сразу же, как мы перебьем всех тех, кто этому миру может угрожать!
Нет, я ведь просто пытаюсь помочь Гленн, и Менажери в том числе — я не злодей, я буду заботиться о них изо всех сил! Я никогда не допущу ущемления в правах новых подданных!
Если только они будут верными. Лоялисты Гиры и остатки Белого Клыка, что восстанут против… Кхм, в Мантле уже освободились расстрельные комнаты от революционеров Мантла? Революционеров, что так надеялись на покровительство своего кумира, Джонатана Гудмана, доброго Короля Гленн….
Сложная многосоставная эмоция сожаления, раздражения, гнева, понимания и множества других вещей, что Джонатан не мог никак толком объяснить. Единственное, что однозначно мог сказать Джонатан об этой эмоции это то, что эта эмоция была ему неприятна…