Такая долгая жизнь
Шрифт:
— Сажай! Но и я кое-что расскажу про тебя…
— Что же ты расскажешь, интересно?
— Знаю — что!
— Зачем ты меня мучаешь, Лариса? — неожиданно сменил тон Ананьин.
— Не подходи ко мне! Я тебя ненавижу!
Ничего не смогла сделать Лариса для Михаила. Сообщила только Ксене, что Михаила перевезли в Ростов и «дело» его там.
В Ростов с ней ездили попеременно то сестры — Нюра, Марфа, Катя, то племянницы. Но в августе Катерина уехала из Таганрога. Катин сын, Володя, окончил в Ленинграде институт, получил
Однажды на улице Энгельса она встретила Соню Апфельбаум — знакомую по Владикавказу. Соня была в дорогом манто, в модной шляпе.
— Соня!
— Ксеня! Вот так встреча!..
Соня, оказывается, вышла замуж за Сергея Тарасова, и теперь она Тарасова. Сергей работал «по коммерческой части», как сказала Соня.
— Живем хорошо.
— Да я вижу…
— Ну, а вы как с Михаилом?
И тут Ксеня рассказала.
— Может, Сергей поможет.
Соня, услышав эти слова, сразу переменилась.
— Чем он может помочь?.. Только беду на нас накличешь. Разве ты не знаешь, какое сейчас время?
— Ну что ж?.. Живите спокойненько, счастливо… — не скрывая обиды, сказала Ксеня. Повернулась и пошла своей дорогой.
— Подожди! — крикнула ей вдогонку Соня.
Но Ксеня не остановилась.
Соня догнала ее:
— Подожди! Тебе что, легче будет, если и Сергея посадят? Чем он может помочь?.. Ведь он сейчас даже не на партийной работе. — Соня запыхалась то ли от волнения, то ли от быстрого шага.
«Конечно, каждый думает о себе… Михаил только о себе не думал».
— Ну чего ты пристала? Не можешь помочь, значит, и не надо. Обойдусь без помощи.
— А ты какой была гордячкой, такой и осталась. Щаренского помнишь? — неожиданно спросила Соня.
— Мишку, что ли?
— Мишку. Только он теперь не Мишка, а Михаил Осипович. И работает он сейчас в Москве, в НКВД. Вот к нему тебе и надо поехать. Если он не поможет, тогда уже никто не поможет…
— А как я его найду?..
— Я тебе адрес дам. Он у меня дома. Пойдем, — предложила Соня.
Тарасовы жили на Пушкинской. Парадную дверь им открыла домработница. Квартира была обставлена богато и со вкусом. На тумбочке стоял новенький патефон…
— Ну как тебе у нас нравится? — не удержалась Соня.
— Давай адрес, — не ответив, попросила Ксеня.
— Может, пообедаешь?
— Спасибо. Мне некогда. На поезд опоздаю.
На другой день Ксеня выпросила у начальника конторы несколько дней отпуска за свой счет и поехала в Москву. Щаренский принял ее хорошо. Но дома у себя остановиться не предложил, устроил в гостинице. Подробно обо всем расспросил. Ксеня мало что знала и мало что могла сообщить ему. Уже истекал срок короткого отпуска, а результатов никаких не было. В последний раз она встретилась
— Пока ничего я сделать не смог. Есть у меня еще один план, но на это надо время. (Щаренский тогда ждал возвращения Бастурия из Ростова.)
Ксения не выдержала:
— Правильно батька мой говорил: все друзья до черного дня.
Щаренский начал оправдываться:
— Ты не хочешь понять меня, Михаил бы понял!..
— Что ж понимать? Своя рубашка ближе к телу…
— Опять не то ты говоришь. Не то… Но я докажу тебе…
Но доказать Щаренский ничего не смог.
Пришло от него спустя два месяца короткое письмо, где он сообщал, что его хлопоты ничего не дали и что сам он больше не работает на прежней должности, а где будет работать — не сообщил.
«Может, и его взяли, — подумала Ксеня, — а я с ним так нехорошо обошлась… Удивительно, еще Кузьму не трогают…»
Кузьма Хоменко приходил к ним все эти годы. Пока Ксеня не работала, приносил деньги. Она не брала.
— Бери, бери! Это взаймы. Михаил вернется, рассчитается…
Он говорил это так убежденно, что Ксене хотелось верить.
Как-то она спросила Кузьму:
— А ты не боишься к нам ходить?
— Боюсь, — чистосердечно ответил Кузьма.
— А зачем тогда ходишь?
— А не ходить не могу. Если перестану ходить, то это буду уже не я. Понимаешь?
— Понимаю, — ответила Ксеня. Хотя честно, не очень поняла то, что хотел сказать Кузьма.
Хоменко все еще был неженатым. И Марфа как-то бросила шпильку Ксене:
— Кузьма, наверное, влюблен в тебя…
— Скажешь еще глупости… Влюблен… Он мальчишка против меня…
Ксеня видела, что нравится Кузьме. Но он никогда не говорил ей об этом, а она никогда не дала ему понять, что догадывается о его чувствах.
Хоменко как-то раз долго не было. И когда он явился, Ксеня встретила его упреком:
— Забыл ты нас, Кузьма…
Кузьма улыбнулся. Сел на диван. И Ксене предложил:
— Садись. А то новость скажу — в обморок еще упадешь…
— Что ж это за новость, что в обморок упаду?..
— Садись, садись.
— Ну села…
— Ты только не волнуйся… Все хорошо…
— Да что ты тянешь-то? — заволновалась Ксеня.
— Чего тяну… Михаил мне звонил из Москвы… Освободили его, оправдали… в партии восстановили…
Хоменко дал Ксене машину, чтобы она встретила Михаила на Марцево. Сам сказался занятым, не поехал, рассудив про себя: пусть хоть на станции побудут вдвоем. Дома набегут родственники, поговорить не дадут.
Так оно и получилось. Первой явилась Нюра, потом Марфа. Муж Нюры, Иван Дудка, тоже с работы пришел раньше обычного, увидел Михаила:
— Эх, Махачкала! Я верил, что ты вернешься!
Захар Бандуристов вел себя так, будто они с Михаилом расстались только вчера. Принес два огромных вяленых чебака.