Такая жизнь. Рассказы

Гатина Алина

— Мне жареное нельзя, — виновато сказал он.

— Как будто бы мне можно, — ответила Фая-кит.

— У меня диабет, — выдавил из себя мальчик.

— И у меня диабет. — Она пожала плечами. — Садись, что тебе сделается от одной ложки?

— Может, ему йогурта намешать: кефира с вареньем? — спросила девушка.

— Не надо, я лучше пойду.

Вахтёрша выругалась сквозь зубы и с грохотом встала из-за стола.

— А мать твоя где?

— Забыла, наверно. Я правда, сам.

— Ладно, иди, — она с тоской посмотрела в тарелку, — но чтобы сразу

домой.

Мальчик схватился за ручку двери.

— Стой! — окликнула его вахтёрша. — Близко хоть живёшь?

— Близко-близко, — закивал мальчик и, крикнув «спасибо», выскочил наружу.

На улице громко щебетали птицы, и хотя по виду неба была уже ночь, машин по-прежнему было много, и было много разных людей, спешивших домой по одиночке, парами и с детьми.

Мальчик подумал, что на троллейбусе будет быстрее, припоминая, что утром до школы они с матерью шли минут сорок, и уверенно зашагал к остановке.

Подошёл троллейбус. Он увидел на лобовом табличку с надписью «Хлебзавод», пропустил вперёд женщину с тяжелой сумкой и поднялся внутрь. Боязливо пройдя мимо полусонной овчарки в наморднике, занял двойное сиденье, сев на одно и поставив рюкзак на другое.

Троллейбус шёл плавно, и только на одном большом перекрёстке потерял рога. Водитель, похожая на вахтёршу Фаю, только в очках, вышла на дорогу, приладила их на место, и мальчик засобирался к выходу, решив, что теперь должно быть недолго.

Раздался голос кондуктора. Он сообщал в заученном порядке, чтобы оплату готовили заранее и заранее предъявляли проездные билеты. Мальчик опустился на свободное место, пытаясь разглядеть, какие здания проплывали за окнами, и вместе с тем нащупать проездной в кармашке рюкзака.

В рюкзаке его царил привычный беспорядок, но было там и нечто странное, и мальчик, бросив следить за зданиями, углубился внутрь обеими руками. Он вытащил на сидение изрезанные учебники по истории и по естествознанию и обругал себя за то, что бросил рюкзак, когда побежал. Складывая учебники на место, ткнулся во что-то мягкое и как будто подвижное, а через секунду оно и вправду задвигалось под его пальцами и коротко пискнуло.

С силой отдернув руку, он соскочил с места, уронил рюкзак на пол и увидел, что люди, сидевшие рядом, внимательно смотрят на него. Смутившись и стараясь не подавать виду, он поднял рюкзак и быстро застегнул молнию, но тут же услышал истошный крик через несколько сидений от себя. Это кричала женщина с тяжёлой сумкой, с которой он сел на одной остановке. Женщина подскакивала на месте и молотила ногами. От этой картины в движение пришел весь троллейбус, кроме нескольких сонных пассажиров, уткнувшихся в сверкающие нечастыми огнями стёкла. Мальчик увидел, как заволновалась овчарка в наморднике — теперь она стояла посреди троллейбуса и нервно повизгивала, глядя куда-то в сторону.

Он подошёл ближе, машинально поправил очки и под сиденьем для инвалидов заметил джунгарского хомяка по кличке Жорж из живого уголка кабинета биологии.

Кричавшая женщина пробилась к выходу и заявила кондуктору, что не будет платить за проезд,

потому что в троллейбусе крыса, а может, и не одна. Овчарка скулила уже непрерывно, поглядывая на хозяина и злясь на намордник, который не давал ей разразиться долгим справедливым лаем.

Мальчик испуганно посмотрел в окно, решил, что со всей этой канителью наверняка пропустил свой выход и, не боясь уже ни внимательных пассажирских взглядов, ни проснувшейся овчарки, припустил к дверям и громко спросил у кондуктора, скоро ли остановка?

— Сейчас, — ответил кондуктор, — готовь за проезд.

— У меня проездной, — занервничал мальчик и снова углубился в рюкзак.

— Потерял, что ли? — спросил кондуктор.

— С утра, вроде, был, — сказал мальчик упавшим голосом.

— Ладно, иди. Завтра покажешь, — сказал кондуктор и, держась за поручни, отстранился от выхода.

Мальчик выпрыгнул на улицу и помахал кондуктору и Жоржу, подумав, что если ему, жирдяю в очках и с диабетом, везёт сегодня напропалую, то может повезти и хомяку. И загадал, чтобы кондуктор забрал его жить к себе или отнёс в зоомагазин и получил за это деньги. Или отдал кому-нибудь за так.

Троллейбус еще был виден на дальнем перекрёстке, когда до мальчика дошло, что хлебзаводом тут и не пахнет. Пока он терзался двумя мыслями «то ли я слез раньше», «то ли переехал», в нём снова разыгрался голод, и он вспомнил, что сколько-то лет назад даже знакомился с хлебзаводской продавщицей.

В окошко кассы умещались только её руки и грудь, и ему казалось, что за стенкой сидит гора сдобы. Он приподнимался на цыпочках к окошку в надежде узнать, есть ли у горы лицо, но мама всё время куда-то спешила и тянула его за руку. Он не сопротивлялся, потому что тогда она тянула ещё сильней, и это было унизительно. Когда он понял, что хлебзавод торгует не только хлебом, но и разной выпечкой, то делал всё, чтобы попасть туда снова. И хоть диабет ему ещё не ставили и он ел всякое, включая жареное и сладкое, мама всё равно брала у продавщицы только хлеб.

Однажды он спросил, можно ли ему торта, и мама сказала, что нельзя, потому что у него и так лишний вес. Продавщицу это, видимо, задело, и она наклонилась к окошку. Мальчик увидел хитрый накрашенный глаз и краешек рта. «Хорош пельмень», — сказала продавщица и протянула ему булочку с маком.

Всплывшая в памяти булочка усилила тревогу, и он спросил у прохожей женщины, далеко ли хлебзавод и который теперь час?

— Девять, — сказала женщина. — Уже час как закрыт.

— А далеко ли? — не отставал мальчик.

— Да в этом районе вообще нет, — ответила женщина.

— А «двойка» же ходит?

— Троллейбус?

— Да.

— Ходит.

— Так разве она не туда?

— Туда, но до самой конечной.

— Это в какую сторону? Туда, куда я лицом?

— Нет, вот туда лицом.

Мальчик перешёл дорогу, сел на скамейку и стал смотреть, не затрясутся ли провода. Провода качались от ветра, и он понимал, что от ветра, но несколько раз вставал и подходил к дороге, высматривая троллейбус.