Таких не берут в космонавты. Часть 1
Шрифт:
Глава 19
Я вспомнил слова-признания известного советского артиста о том, что он злился при виде свободных мест в зрительном зале. Сегодня я видел: свободных кресел в школьном актовом зале было значительно больше, чем занятых. Но меня это совершенно не беспокоило. Я чувствовал, что спою на этой тесной сцене с превеликим удовольствием, даже если моё пение услышат лишь застывшие на настенных портретах вожди мировой революции.
Музыка ещё звучала — завораживала сидевших в зале слушателей. Я завершил вокальную партию. На пару шагов отдалился от края
Музыка стихла.
Алексей сжал в кулаки пальцы.
Я прикоснулся к Лёшиному плечу и тихо сказал:
— Молодец.
Черепанов кивнул мне в ответ, повернул лицо в сторону зрительного зала, неуверенно улыбнулся. На две секунды в зале воцарилась почти полная тишина. Её в эти секунды нарушало лишь тихое дребезжание оконных стёкол, вздрагивавших от порывов ветра. Я встретился взглядом с глазами своей двоюродной сестры — Иришка улыбнулась и первая ударила в ладоши. Я увидел, как она пошевелила губами — сказала: «Молодцы».
От звука Иришкиных хлопков школьники и Фёдор Митрошкин вздрогнули, пошевелились — с них будто бы спало заклятие неподвижности. По актовому залу прокатился шум вздохов. Следом за вздохами раздались скрипы кресел. Только после этого сперва робко и неуверенно, но потом едва ли не оглушительно прозвучали овации. Хлопали в ладоши Зосимова и Митрошкин, аплодировали Клубничкина и Тюляев, рукоплескали обе Нади.
Я снова прикоснулся к плечу Черепанова, слегка оглушённого овациями немногочисленной сегодня публики. Поблагодарил слушателей наклоном головы (легко вспомнил некогда отработанный до автоматизма жест). Выждал пару секунд — позволил долгие годы прятавшемуся внутри меня обиженному маленькому мальчику насладиться этим небольшим триумфом. Но потом всё же вскинул руку и призвал слушателей к тишине.
— Спасибо, друзья, — произнёс я. — Мы с Алексеем ещё мало репетировали. Сами понимаете: я давно не практиковался. Уверен: в следующий раз мы исполним этот номер ещё лучше. Но пока так.
Я развёл руками — спровоцировал новые аплодисменты.
— У тебя здорово получилось! — крикнула Иришка. — Лёша тоже молодец!
— Вы молодцы! — поддержала Надя-маленькая, сверкнула яркими зелёными глазами.
Посмотрел я и в голубые глаза Мальвины.
— Девочки правы, — вынесла вердикт Зосимова. — Ты прекрасно спел.
Она взглянула на Митрошкина и спросила:
— Ведь так, Федя?
Фёдор кивнул, показал мне поднятый вверх большой палец.
— Замечательно! — сказал он. — Я будто снова побывал в столичном концертном зале. Профессиональное выступление. Песня тоже выбрана грамотно. Пожалуй, я бы включил её в праздничный концерт.
Он посмотрел на Лену и уточнил:
— Но решать этот вопрос нужно, безусловно, комсомольскому активу школы.
Зосимова улыбнулась, кивнула.
— Мы так и сделаем, — сказала она. — Обсудим этот вопрос с ребятами на следующем собрании.
Лена снова повернула лицо к сцене, отыскала взглядом мои глаза.
—
— С Алексеем, — подсказала Иришка.
— … Да, с Алексеем, — повторила Зосимова, — исполните нам ещё что-нибудь?
Я взглянул на Черепанова; заметил, как тот нервно вытер о рубашку вспотевшие от волнения ладони. Я посмотрел на переминавшихся на сцене с ноги на ногу артистов. Указал на них рукой, взглянул на комсорга школы.
— Если вы не очень спешите, — сказал я, — мы с Лёшей исполнили бы для вас музыкальную композицию, которую Зацепин и Дербенёв написали специально для нового фильма Леонида Гайдая.
— Мы не спешим, — заверила Света Клубничкина.
Я заметил, что она будто бы невзначай приблизилась ко мне на пару шагов — при этом она отдалилась от стоявшего у неё за спиной Гены Тюляева. Комсорг школы взглянула на Клубничкину, чуть нахмурилась.
— Что ещё вы исполните? — спросила Лена.
— Песня композитора Александра Зацепина на слова поэта Леонида Дербенёва, — сказал я. — Написана для кинофильма «Кавказская пленница, или Новые приключения Шурика». Его съёмки начнутся этим летом в Крыму.
Я повернулся к Черепанову, кивнул — подал ему условный сигнал.
Алексей тут же зашуршал страницами нотной тетради.
— Эту песню пока мало кто слышал, — объявил я. — Вы станете одними из первых. Мне сказали, что исполнит её для фильма Аида Ведищева. Но для вас её спою я. Песня называется… «Песенка о медведях».
Черепанов поднял на меня лицо.
Я спросил:
— Готов, Лёша?
Алексей кивнул.
— Начали, Лёша.
Я заметил, как руки Черепанова бодро пробежались по клавишам. Почувствовал, что от звуков музыка пританцовываю на сцене. Будто бы увидел себя сейчас со стороны. Но не себя нынешнего. А себя того: семидесятишестилетнего мужчину, полтора года пролежавшего на койке в гейдельбергской клинике. Вспомнил, как выглядели мои руки и ноги с атрофировавшимися от длительной неподвижности мышцами. Вообразил, как они болтались бы теперь при танце — будто большие белые макаронины.
Улыбнулся, пробежался взглядом по лицам слушателей и запел:
— Где-то на белом свете, там, где всегда мороз…
Заметил, как шевелились губы бесшумно подпевавшей мне Иришки — сегодня моя двоюродная сестра во время репетиций прослушала эту песню примерно полтора десятка раз и выучила её слова наизусть. Увидел, как иронично улыбались наблюдавшие за моим приплясыванием на сцене Надя Степанова и Надя Веретенникова. Обратил внимание, что едва заметно пританцовывала под музыку и стоявшая в семи шагах от меня Света Клубничкина (её колени чуть вздрагивали).
— … Ла-ла-ла-ла-ла-ла-ла, — напевал я. — Вертится быстрей земля…
У меня в голове звучал великолепный голос Аиды Ведищевой. Но я чувствовал, что пою сейчас не хуже. Мой Голос без труда справлялся с исполнением музыкальной композиции. Меня это радовало. По моей спине от удовольствия пробегали стаи мурашек. Я взглянул на сидевших в зале школьников — мне почудилось, что они разделяли мои чувства. Парни и девчонки улыбались, чуть раскачивались в креслах (будто тоже танцевали). Зосимова и Митрошкин едва заметно качали головами.