Таких не берут в космонавты. Часть 1
Шрифт:
Почесал затылок и добавил:
— Честно признаться, я не думал о её связи с космосом.
— Гагарин тренировал своё тело, — сказал я. — Другой человек тренировал ракету, доставившую Юрия Алексеевича на околоземную орбиту. Сейчас другие космонавты усиленно тренируются для новых полётов. А в засекреченных научно-исследовательских институтах нашей страны, быть может, уже в эту самую минуту звёздные отцы наметили дату полёта к Марсу.
Леша поднял на меня глаза. Но посмотрел сквозь меня. Задумчиво
В комнату вошла Иришка.
Она подошла к нам и сказала:
— Вася, папа напомнил, что ты ещё вчера обещал спеть ту песню про медведей.
Я пожал плечами.
— Спою. Если Лёха мне подыграет.
Я наклоном головы показал на будто бы окаменевшего Алексея.
Лукина поджала губы, дёрнула унёсшегося в мечтах к Марсу Черепанова за руку.
— Лёша, — сказала она. — Василию нужен аккомпаниатор. Сейчас. Ты поможешь?
Алексей взглянул Иришке в лицо, проморгался и кивнул.
— Конечно, — ответил он.
Вытер о свитер на животе ладони.
Иришка хлопнула в ладоши, улыбнулась.
— Я тоже вас с удовольствием послушаю, — сообщила она. — Я вчера весь вечер об этих медведях мысленно напевала. А ночью они мне даже приснились.
После ужина родители Лукиной пошли на прогулку.
Иришка традиционно отправилась мыть посуду. Черепанов рассматривал суетившихся в аквариуме рыб. Я бренчал на пианино — вспоминал очередную мелодию.
Лёша повернул в мою сторону лицо и поинтересовался:
— Что это за музыка? Что-то знакомое.
Я пожал плечами.
— Так… песня пришла на ум. Патриотическая. Для показа Лене Зосимовой. Перед сном запишу её ноты. Завтра потренируешься.
Алексей отошёл от аквариума, остановился рядом с пианино.
Он посмотрел на мои пальцы, что суетились над клавишами, и спросил:
— Вася, а тебе действительно не нравится Света Клубничкина?
Я опустил руки — пианино громко брякнуло. Мне показалось, что этот звук прекрасно ответил за меня.
Я поднял лицо, встретился взглядом с глазами Черепанова — те смотрели на меня серьёзно, выжидающе и чуть настороженно. Я опустил клап (спрятал под ним клавиши пианино). Крутанулся на стуле (оно устало скрипнуло).
— Мой ответ зависит от того, какой смысл ты вкладываешь в слово «нравится», — произнёс я. — Клубничкина симпатичная девчонка, если ты это имел в виду. У неё смазливое лицо, неплохая фигура. Ровные зубы. Что ещё тебе сказать?
Черепанов мотнул головой.
— Я имел в виду не это, — ответил он. — Я спросил… эээ…
— Нравится ли она мне, как женщина?
— Ну… да… наверное.
Я пожал плечами.
— Не совру, если скажу: в этом плане она представляет для меня интерес. Мне нравятся женщины. Особенно, красивые женщины. Если рассматривать чисто внешне,
— Вася, ты же сказал…
— Я сказал, что мне она и даром не нужна. Разве не так? Повторяю тебе снова: Света Клубничкина мне не нужна ни как женщина, ни как подруга — вообще никак не нужна. Ты это хотел услышать?
— Но ты же говоришь…
Я вздохнул, погладил ладонями полировку на клавиатурной крышке пианино.
— Лёша, я помню, что говорил. Мои утверждения не противоречат друг другу. Вот скажи, что тебе нравится в Клубничкиной? Грудь второго размера? Стройные ноги? Голливудская улыбка? Или её зелёные глаза?
— Я…
— Лёша, открой глаза. Такие грудь, ноги и улыбка у каждой второй старшеклассницы в нашей школе. Лет через пять многие из них нарастят грудь и таллию, испортят зубы. Но пока… конкуренток у Клубничкиной предостаточно.
— Она…
Я снова перебил Алексея.
— А что касается красивых глаз, — сказал я. — Ты видел глаза Лены Зосимовой? Или глаза нашей старосты, Нади Степановой? Обрати внимание на Надины глаза. Рекомендую. Они ярко-зелёные. Как художник, ты их оценишь.
— Причём здесь Степанова? — спросил Алексей. — Мы говорим сейчас о Клубничкиной.
Я кивнул.
— Говорим. Я лишь привёл тебе пару примеров в доказательство того, что у Светы не самая выдающаяся внешность. Она лишь показывает её нам в выгодном свете. Актриса, что тут ещё скажешь. Не бездарна — признаю.
— Тогда почему…
— Актрисы хороши в кино, — сказал я, — или на сцене театра. Вот пусть они там и сверкают. Мы, Лёша, будем ими любоваться из зала, купать их в овациях. Быть может, и цветы подарим. Почему бы и нет? Подарим. Когда-нибудь.
Черепанов кивнул и произнёс:
— Не понимаю. Тогда… что тебе в ней не нравится?
— Ооо! — протянул я.
Улыбнулся.
— Ответь мне на вопрос, Лёша. Ты представляешь, чем занимаются мужчина и женщина, когда ложатся вместе в постель? Если, конечно, они не провели в этой постели вдвоём уже полжизни. Я имею в виду все эти истории о пестиках и тычинках, о…
— Представляю.
— Прекрасно. Тогда представь себе, Лёша, что ты и Клубничкина лежите в одной кровати. Не сомневаюсь, что беседа о тычинках в вашем исполнении получится интересной. Но она не продлится вечно. Будь ты даже натренирован, как те космонавты.
Щёки и уши Черепанова снова порозовели.
— Лежите вы, значит, — продолжил я, — трётесь друг о друга плечами. Тема тычинок исчерпана. Пестики устали. Спасть ты ещё не захотел. Свету Клубничкину после твоей прекрасной работы пестиком переполняют эмоции. Она выплёскивает их на тебя: льёт тебе в уши весь тот ворох информации, который мы выслушали сегодня в кафе.