Таких не берут в космонавты. Часть 1
Шрифт:
Алексей резко вдохнул.
Но промолчал — повиновался моему жесту.
— Подожди с возражениями, Лёша, — сказал я. — Дослушай. Пестики и тычинки будут перевешивать все прочие аспекты ваших отношений только на первых порах. Месяца три-четыре, судя по моему опыту. Затем новизна этих упражнений схлынет. Ты вспомнишь, что ночью все кошки серые. А темы Светиных ночных монологов не изменятся.
Я развёл руками.
Спросил:
— Тебе нравятся разговоры о космосе? Прекрасно. Вот только ей до этого нет дела. Разве ты не заметил это сегодня? Она человек творческий и эмоциональный. Ей для интересной
— Мне интересно…
— Брось.
Я махнул рукой.
— Лёша, тебе интересны её тычинки. Сейчас. Пока ты их ещё не нанюхался. Но всё изменится уже после полугода вашей совместной жизни. Если она к тому времени не отыщет для своих рассказов новые уши. Или если ты не сбежишь к другой женщине: к той, кто побеседует с тобой о космосе, о космических кораблях и о подвигах космонавтов.
— Не сбегу.
Я пожал плечами.
— Как скажешь. Но ведь ты меня спрашивал не об этом. Я честно тебе говорю: я сейчас сбегаю от Светы Клубничкиной заранее. Поэтому в охоте на неё конкуренцию тебе не составлю. Но всё же настойчиво тебе советую: оглянись вокруг. Посмотри, как много вокруг симпатичных девчонок. Среди них встречаются даже такие, которые разделяют твоё увлечение космосом.
Черепанов недоверчиво хмыкнул.
— Послушай мой совет, Лёша: посмотри на глаза Нади Степановой, — сказал я. — Ты приятно удивишься.
Я снова поднял клап, провёл рукой по клавишам.
Сыграл вступление и пропел:
— Эти глаза напротив — калейдоскоп огней! Эти глаза напротив — ярче и всё теплей…
Вечером я уселся за письменный стол, придвинул к себе листы из нотной тетради.
Пробормотал:
— Что ж, приступим.
«Эмма, найди-ка мне ноты к музыкальной композиции…»
— Вася! — воскликнула вбежавшая в комнату Иришка. — Посмотри на это!
Я обернулся, моргнул — настроил в глазах резкость.
Скомандовал:
«Эмма, стоп. Чуть позже продолжим».
Взглянул на замершую рядом с моим письменным столом Лукину. Иришка держала в руках скомканные и пожелтевшие листы газетной бумаги. Мне показалось, что у неё дрожали губы.
— Вася, — сказала Иришка, — это всё, что осталось от свежих газет. Мама их вчера вечером в папины мокрые сапоги затолкала. У меня она даже и не спросила!
Лукина тряхнула руками — комки из газет с тихим шуршанием потёрлись друг о друга.
— Вася, ты… видишь вот это? — спросила Иришка. — Это же кошмар! Катастрофа! Как мне по этим грязным мятым газетам завтра политинформацию зачитывать?
В Иришкиных глазах блеснули слёзы. Лукина шмыгнула носом.
Я покачал головой, положил на лист нотной тетради карандаш.
Спросил:
— Что если я завтра вместо тебя выступлю? Это нормально будет?
— Ты? — переспросила Лукина. — Как? Газеты-то… вот! Кошмар!
Я улыбнулся и ответил:
— Не переживай, Иришка. Я читал свежую прессу. Вчерашнюю газету «Правда» я едва ли не наизусть помню.
— Правда? Помнишь?
— Конечно. У меня превосходная зрительная память.
Иришка пару секунд вглядывалась в мои глаза. Затем она шагнула ко мне, сграбастала меня в объятия и
Я почувствовал, что кожа моей двоюродной сестры пала земляничным мылом.
— Я люблю тебя, братишка! — воскликнула Лукина. — Ты самый лучший! Как же здорово, что ты к нам приехал!
Тыльной стороной ладоней Иришка смахнула со своих глаз слёзы. Дёрнула головой — отбросила с плеч на спину косички.
В её глазах отражались крохотные жёлтые огоньки — настольная лампа.
— Я тоже этому очень рад, сестрёнка, — сообщил я. — Честное слово.
В понедельник утром я вошёл в класс — за партой уже сидел Лёша Черепанов.
Он запрокинул голову и сообщил:
— Я посмотрел.
— На что? — спросил я.
— На её глаза.
Черепанов украдкой кивнул в сторону учительского стола, рядом с которым на столешнице первой парты раскладывала свои учебники староста десятого «Б» класса. Я заметил, что Надя Степанова сегодня принарядилась в бежевую кофточку, из-под которой выглядывал белый воротник блузы. Надя-маленькая будто бы почувствовала мой взгляд — повернулась ко мне лицом. Черепанов опустил глаза. Я махнул Наде рукой — Надя удивлённо моргнула, нерешительно улыбнулась.
Я повернулся к соседу по парте.
— Ты посмотрел, — напомнил я. — К какому выводу ты пришёл?
Черепанов глуповато улыбнулся и ответил:
— Глаза у неё, и правда, очень яркие. Красивые.
Сразу после звонка я решительно вскинул руку. Классная руководительница заметила мой жест; не без удивления в голосе спросила у меня, что случилось. Я заявил, что проведу сегодня политинформацию вместо Иришки. Сказал, что уже получил разрешение Локтевой. Пояснил своё желание тем, что нашёл в газете замечательную и актуальную статью на злободневную тему.
Лидия Николаевна озадаченно потёрла пальцем кончик носа; поинтересовалась и Лукиной, действительно ли та предоставит мне возможность заменить её сегодня. Иришка вздрогнула, поспешно заявила, что не имела возражений против моей сегодняшней инициативы. Она обернулась и виновато посмотрела мне в глаза — я ответил ей улыбкой.
Классная руководительница кивнула.
— Ладно, Василий, что ты нам расскажешь?
Я выбрался из-за парты, замер навытяжку, будто в армии по команде «смирно».
«Эмма, диктуй».
«Господин Шульц…»
Я обвёл взглядом заинтересованно притихший класс и сообщил:
— Вчера газета «Правда» сообщила о том, что найдено тело бывшего премьер-министра Нигерии Абубакара Тафава Балевы. Напомню, поиски Балевы продолжались с пятнадцатого января, когда началось вооружённое выступление в различных районах Нигерии…
Во время классного часа сегодня обсуждали проблемы успеваемости.
Я слушал, как классная руководительница зачитывала с листа бумаги фамилии учеников и оценки, которые тем следовало исправить. Услышал и свою фамилию — узнал, что на позапрошлой неделе схлопотал двойку по литературе. Лидия Николаевна похвалила меня за то, что вслед за «той» двойкой я получил на прошлой неделе «пятёрку». Но заявила, что исправление плохой отметки позволит мне «увереннее смотреть в будущее», если я хочу получить оценку «хорошо» за четверть и после — за год.