Таких не берут в космонавты. Часть 2
Шрифт:
На перемене после четвёртого урока мы шли к кабинету физики. Черепанов рассказывал о своём видении будущих полётов на Луну (он доказывал нам, что Луна — не место для туристов, а кладовая полезных ископаемых). Надя согласилась с Лёшей по большинству вопросов (лишь усомнилась в том, что строительство города Королёв-на-Луне начнётся уже в следующем десятилетии). Иришка вновь упомянула профессию геолога (только теперь она превратила её в «космогеолога»). Я прислушивался к разговору своих юных приятелей,
Черепанов прервал свою речь, когда путь к вестибюлю нам преградил Гена Тюляев. За спиной Тюляева, будто две тени, стали кудрявые братья Ермолаевы. Ни один из этой троицы будто бы не разделял надежд на скорое освоение Луны: они смотрели на нас исподлобья, точно расстроенные достижениями советских людей иностранные шпионы. Тюляев буркнул «привет» Иришке и Наде Степановой. Мазнул безразличным взглядом по лицу Черепанова. Уставился мне в глаза, точно затеял борьбу взглядами. Я почувствовал запах табачного дыма. Заметил, как нервно вздрагивала под бледной кожей на шее Тюляева тонкая жилка.
— Поговорим? — спросил у меня Гена.
Его голос показался мне сиплым.
— Говори, — разрешил я.
Тюляев кивнул в сторону Иришки.
— Только мы с тобой, — сказал он.
Я посмотрел на Лукину, на Степанову, на Лёшу.
Произнёс:
— Идите в класс, я тоже скоро приду.
Ириша недовольно надула губы. Но всё же выполнила мою просьбу. Как и Надя Степанова.
Черепанов не сдвинулся с места.
На него с недовольством взглянул Тюляев.
— Черепушка, тебе отдельное приглашение нужно? — спросил Гена.
Алексей проигнорировал его вопрос.
Но он посмотрел на меня, кивнул на братьев Ермолаевых и заявил:
— Им можно. Значит, и я останусь.
Я заметил, как Черепанов стиснул челюсти и крепко сжал ручку портфеля, точно приготовился к бою.
Тюляев хмыкнул, бросил взгляд через плечо — убедился в том, что Иришка и Степанова удалились на достаточное расстояние.
Снова повернулся ко мне и заявил:
— Я требую реванш.
Геннадий стиснул кулаки, будто приготовился к боксёрскому поединку. Но позу он не сменил. Плотно сжал губы. Волоски на его усах вздыбились, превратились в чёрные колючки.
— Похвальное требование, — сказал я. — Сыграем в шахматы? Или в шашки?
Тюляев нервно дёрнул верхней губой. Шумно выдохнул.
Стоявшие у него за спиной Ермолаевы переступили с ноги на ногу, грозно выпятили челюсти.
— Не строй из себя клоуна, москвичок, — сказал Гена. — Ты знаешь, о чём я говорю.
Мимо нас прошла шумная компания пионеров.
Тюляев выждал, пока чуть отдалятся звонкие детские голоса и заявил:
— Сегодня. После седьмого урока. Приходи в раздевалку спортзала.
Он посмотрел мне в глаза.
— Зачем? — спросил я.
— А то ты не понял?
Я кивнул.
Ответил:
— Понял. Потому и спросил. Гена, зачем
Я заметил, как у Тюляева снова дёрнулась покрытая колючками-волосками верхняя губа.
— Это только у вас в Москве со спины нападают! — подал голос один из братьев Ермолаевых (тот, что сегодня нарядился в серый свитер с белой полосой на груди).
Я поднял руку и указал пальцем на Ермолаева (того, что в сером свитере).
Заявил:
— С тобой, пацан, я прогуляюсь в раздевалку хоть прямо сейчас. Чтобы в следующий раз ты помалкивал, когда тебя не спрашивают. Или выйдем на улицу? Замёрзнуть ты не успеешь. Я тебе это гарантирую!
Оба Ермолаевы грозно дёрнулись, будто ринулись в драку… но не сошли с места.
Чуть сдвинулся вперёд стоявший слева от меня Черепанов.
— Отстань от него, Пиняев, — сказал Гена. — Давай сначала мы с тобой разберёмся.
Я согласился:
— Давай разберёмся. Ты не ответил на мой вопрос, Гена. Зачем тебе это?
Тюляев ухмыльнулся.
— Мне это нужно, — ответил он. — Какая тебе разница, зачем? Или ты, москвичок, струсил?
— Гена, не смеши меня. У меня нет причины трусить. Так что у тебя стряслось?
Геннадий фыркнул.
— Ты слишком много болтал москвичок. Я тогда случайно пропустил всего лишь один удар. Случайно! Это не значит, что ты меня отлупил! И я не проиграл, как ты это всем рассказывал!
Тюляев скривил губы.
Я улыбнулся и сказал:
— Кажется, я понял, Гена, что за муха тебя укусила. И как эту муху зовут. Её имя Света Клубничкина?
Тюляев сощурился, будто взял меня на прицел.
— Понятно, — сказал я.
Взглянул на Черепанова, указал ему портфелем на Геннадия и сообщил:
— Вот, Лёша, полюбуйся. Это продолжение той истории с письмом. Излюбленный женский приём. Женщины часто мстят мужчине руками другого мужчины. Помнишь, как это было в книге «Три мушкетёра»? Миледи там воспользовалась похожим методом. Гена Тюляев сейчас выступает в роли Джона Фелтона, которого отправили убить герцога Бекингема. Не ошибусь, если предположу: Тюляев примчался сюда с подачи нашей школьной Миледи Светы Клубничкиной. Сейчас он на самом деле верит в свою правоту. Гена буквально кипит от вполне искреннего негодования, а не работает по системе Станиславского.
— Что ты несёшь, москвичок? — сказал Тюляев. — При чём здесь Света? Никто меня к тебе не присылал.
Я кивнул.
— Разумеется, Света тебя не присылала. Но разве не Клубничкина озвучила, якобы, мои слова о том, что я тебя отлупил?
— Об этом вся школа говорит! — заявил Тюляев.
— Вся школа, — сказал я, — это слишком абстрактное понятие. У этой «всей школы» должны быть имя и фамилия. Вот лично ты от кого эти мои слова услышал? Ведь от Светы же?
Геннадий пожал плечами.