Таких не берут в космонавты. Часть 2
Шрифт:
Я выдержал двухсекундную паузу и добавил:
— Это будет минута твоего, Лёша, триумфа. Единственная. После которой твоя жизнь, фактически, превратится в ад.
Я отметил, что Алексей побледнел.
— Лёша, тебя арестуют, — сказал я. — Все знакомые от тебя отвернутся. Потому что для них ты станешь преступником. Света всем сообщит, что ты сошёл с ума. Она признается, что давно тебя побаивалась. Отыграет жертву убедительно, по системе Станиславского. Все её пожалеют. А тебя приговорят к пятнадцати годам тюремного заключения.
Я покачал головой и заверил:
— Сомневаюсь,
Я выдохнул и спросил у будто бы окаменевшего Черепанова:
— Как тебе такая история, Лёша?
Алексей вздрогнул, судорожно сглотнул.
— Да ну тебя, Вася, — сказал он. — У меня от твоих рассказов мурашки по коже побежали. Не буду я никого резать! Пусть Генка что угодно болтает. Не убивать же его из-за этого. Я что, дурак, что ли?
Лёша, вцепился обеими руками в ручку своего портфеля — будто бы отгородил себя от Геннадия.
Тюляев покачал головой.
— Пиняев, ты… больной придурок, — заявил он.
В его голосе мне почудилась растерянность.
— Это прекрасно, что ты пришёл, Гена, — сказал я. — На твоём примере я показал другу, что бывает, когда связываешься не с той женщиной. Так что ты пришёл не зря.
Я взглянул мимо Тюляева на побледневшие лица братьев Ермолаевых.
Ермолаевы не выпячивали челюсти — они выглядели растерянными.
— Рассказывайте, товарищи комсомольцы, — сказал я, — по какому графику мы устроим с вами дуэли? Или сразу отбросим эти детские игры? Как взрослые, сразу возьмёмся за ножи? Ведь всё равно в дуэлях на кулаках вы не победите. Так зачем откладывать неизбежное. Сразу покажете Свете Клубничкиной, что вы настоящие мужчины. Которые не боятся ни своей, ни чужой крови.
Я заметил, как Ермолаевы отшатнулись.
— Да пошёл ты, Пиняев! — бросил Геннадий.
Он посмотрел мне в глаза, скривил усы и заявил:
— Ты больной придурок. Даже связываться с тобой не хочу. Вот ещё… руки о тебя марать.
Тюляев махнул рукой, повернулся к своим приятелям.
— Идёмте, парни, — сказал он. — Сейчас уже урок начнётся.
Глава 12
По пути к кабинету физики Черепанов спросил:
— Вася, ты ведь пошутил насчёт этого ножа… и всего остального?
Он шагал рядом со мной, уныло опустив голову и плечи. В школьном коридоре раздавались звонкие детские голоса. Мимо нас то и дело проходили подростки в пионерских галстуках.
— Никаких шуток, Лёша, — ответил я. — Всё даже серьёзнее, чем ты подумал. Пустоголовые девицы пользуются своими природными способностями: манипулируют мужчинами. Но о последствиях они не думают — только о своих интересах. Последствия глупых манипуляций зачастую бывают очень серьёзными. Потому что мы, мужчины, считаем женщин ценными призами. А потеря таких призов для нас — угроза
Алексей вздохнул, тряхнул головой.
— Лёша, взгляни на того же Тюляева, — сказал я. — Ты ведь раньше ему, наверняка, завидовал. Потому что считал: Клубничкиной он нравится больше, чем ты. В своём воображении ты побеждал Гену в поединках. Воображал, что получал за эти победы те или иные поощрения от Клубничкиной. Но сейчас ты наглядно увидел, что Свете плевать и на тебя, и на Геннадия. Вы просто игрушки в её руках. На вашем примере она учится манипулированию мужчинами. Оттачивает в общении с вами актёрское мастерство. Она побалуется вами до лета. Забудет о вашем существовании сразу же, как только сядет в поезд до Москвы.
Я поздоровался с прошагавшим мимо нас учителем литературы.
Снова взглянул на хмурого Черепанова и спросил:
— Лёша, ведь это ради Клубничкиной ты решил стать космонавтом? Подумал: станешь для неё героем, возвысишься в её глазах над тем же Тюляевым. Разве не так? А ты не подумал о том, что военные лётчики и космонавты живут с семьями в закрытых военных городках? Эти городки находятся не в центре Москвы, не рядом с московскими театрами. Ты всерьёз полагал, что Клубничкина ради тебя бросит свои увлечения и станет примерной офицерской женой? Будет участвовать в спектаклях на сцене Дома офицеров? Лёша, ты ведь взрослый и разумный человек. Но витаешь в фантазиях и в упор не замечаешь реальную жизнь.
Черепанов поднял на меня глаза и заявил:
— Я бы не ударил Генку ножом. Я не сумасшедший.
— Тюляев, по-твоему, сумасшедший? — поинтересовался я.
— При чём здесь Генка?
— Лёша, ответь на мой вопрос.
Черепанов на секунду задумался. Покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Я не считаю Генку сумасшедшим.
— Тогда почему он только что нарывался на драку со мной? — спросил я. — Зачем? Я ещё в прошлый раз Геннадию показал, что победа в схватке со мной ему не светит. Вероятность его победы надо мной на порядок меньше, чем вероятность твоей победы над ним. Но он всё равно напрашивался на драку. Почему? Если он не сумасшедший, то кто? Японский камикадзе? Или он просто вообразил: другого пути, кроме как броситься в драку со мной, для него не существует? Вот только эта необходимость драки существует лишь в его голове. Но появилась она там не сама собой, а с подачи той же Клубничкиной.
Я махнул портфелем.
Сказал:
— Вот и представь, Лёша, что было бы дальше. После того, как я бы Тюляева поколотил. Он успокоился бы? Сомневаюсь. Его гордыню подпитывали бы слова Клубничкиной, которые я тебе уже говорил: о разговорах в школе и прочей ерунде. Сколько бы прошло времени, прежде чем Тюляев сделал бы очередную попытку доказать своё мужество и бесстрашие? Как бы на этот раз он доказывал? Всё ещё кулаками? Или уже с ножом в руках? Подумай над этими вопросами, Лёша. Задумайся и над тем, что на его месте можешь оказаться ты. Задай себе вопрос: а для чего всё это? Неужто ради улыбки обычной девчонки?