Таких щадить нельзя (Худ. С. Марфин)
Шрифт:
Оставив машину возле дома, Кариев вошел во двор и огляделся. Во дворе было шумно и весело. К сожалению, ни один из веселящихся напропалую граждан не мог помочь Кариеву по той простой причине, что самому старшему из них было не более шести лет. Видимо, в эти часы тенистый двор находился в безраздельном владении детворы. Старшее и среднее поколение на работе или в школе, мамы заняты стряпней, и детвора, предоставленная сама себе, чувствовала себя хозяином двора.
Придется зайти в чью-нибудь квартиру, — подумал Кариев и направился дальше. Но в этот момент из дальнего крыла
Подойдя ближе, лейтенант увидел, что если возраст половины играющих во дворе малышей сложить вместе, то и тогда навряд ли он сравняется с возрастом углубившегося в книгу человека. На скамейке под деревом сидел глубокий старик. Только на висках у него кудрявились несколько совершенно белых прядей, а череп был гладким, как бильярдный шар. Глубокие морщины избороздили крупное, скуластое лицо с упрямо выдавшимся вперед, чисто выбритым подбородком. Когда-то это был высокий и могучий мужчина, но предательская старость превратила его в худого и сутулого старика. Накинув на костлявые, все еще широкие плечи просторный халат, он сидел, откинувшись на спинку скамейки. Правая рука была скрыта под халатом. Книгу он держал в левой, далеко отставленной руке, и читал без очков.
— Можно мне вас побеспокоить? — почтительно спросил Кариев старика, подойдя к скамейке.
— Пожалуйста, беспокойте, — ответил тот и, положив развернутую книгу на колено, взглянул на Кариева. Тот был поражен. На него смотрели совсем не стариковские глаза. Голубые, не помутневшие от старости, они были полны жизни и почти детского любопытства. — Садитесь вот рядом и беспокойте, — повторил старик и подвинулся.
— Здравствуйте, — смущенно поздоровался Кариев.
— Здравствуйте, — кивнул головой старик.
— Скажите, вы давно живете в этом доме? — спросил Кариев и не добавил так и вертевшееся на языке слово «папаша». Сам еще не понимая почему, он сразу почувствовал к этому старому человеку расположение и глубокое уважение, не допускавшее даже почтительной фамильярности.
— Со времени его основания. С лета одна тысяча девятьсот пятьдесят седьмого от рождества Христова, — совершенно серьезно ответил старик, в то время как глаза его весело смеялись. — Самым первым был вселен сюда по особой милости нашего горсовета.
И вы, наверно, знаете всех, кто в этом доме живет?
— Да, пожалуй, что всех, — не совсем уверенно ответил старик. — Молодежь всю знаю, а вот за стариков поручиться не могу. Они ведь в некотором роде домоседы. Одним словом, старики. А вам, собственно, зачем это? — вдруг насторожился он. — Кто вы такой будете?
Кариев при случайных знакомствах старался не называть места своей работы. Но сейчас он откровенно сказан старику, где и кем работает.
— А знаете, юноша, — оживился старик, — у вас очень интересная работа, интересная и поучительная. Я очень жалею, что не успел хотя бы бегло познакомиться с нею. Вам просто повезло, что вы избрали себе такую благородную профессию.
Молодой лейтенант покраснел от смущения и удовольствия. Нечасто приходилось ему слышать похвалу своему выбору профессии.
— Значит, вы поможете мне? — спросил он старика.
— Если это в моих силах. Что вас интересует?
— У кого из жильцов вашего дома есть мотоциклы?
— Мотоциклы? — переспросил старик. — Мотоциклы есть у многих. Знаете, я считаю, что это очень полезный спорт для молодежи. Мне бесконечно жаль, что я не успел заняться мотоциклом. Должно быть, великолепно мчаться на такой быстрой машине, ощущать большую скорость. Знаете, когда летишь на самолете и даже едешь на автомобиле, скорость чувствуется слабо. На мотоцикле человек, по-моему, каждой клеткой своего тела ощущает необычайную, бешеную, прямо восхитительную скорость.
— А скажите, пожалуйста, проживает ли в вашем доме некий Сергеев Иван Алексеевич? — спросил Кариев, воспользовавшись паузой в речи старика.
— Сергеев? — недоумевающе посмотрев на лейтенанта, переспросил старик. — А как же, есть такой, проживает.
Кариев не заметил лукавых искорок, которые сверкнули в глазах старика, не расслышал он и легкой иронии в дружеском приглашении старика, который, наклонившись к лейтенанту, сказал:
— Ну, раз дело касается Сергеева Ивана Алексеевича, то давайте здесь говорить не будем. Прошу ко мне.
Старик поднялся, придерживая, чтобы не распахнулись, левой рукой полы халата, вошел в подъезд дома и с завидной для его возраста быстротой поднялся на второй этаж. Войдя в квартиру, он сказал открывшей двери старушке:
— Машенька! Нельзя ли чайку в кабинет?
Комната, куда старик завел Кариева, была кабинетом ученого-книголюба. Только около письменного стола, у окна, и нашлось место для хозяина и гостя. Все остальное пространство было заставлено шкафами и стеллажами с книгами. Чувствовалось, что шкафы и стеллажи делались по особому заказу, с учетом вкусов и наклонностей хозяина кабинета.
— Ну-с, — заговорил старик, — усаживаясь в кресло за столом, — рассказывайте, что там натворил этот Ванька Сергеев.
— Какое у вас сложилось мнение об этом Иване Сергееве? — спросил Кариев.
— У меня лично неважное, — улыбнулся старик. — Откровенно вам скажу, неважное. Он мог бы быть значительно лучше.
— Вот, вот, — обрадовался, что, кажется, сразу попал на правильный след, Кариев. — А скажите, Сергеев часто гоняет на своем мотоцикле?
— Гоняет? — удивился старик. — Да у него, насколько мне известно, мотоцикла нет.
— Ну, значит, на чужих ездит, на заднем сидении.
— Гм-м! А вы думаете, что Иван Сергеев способен на такое геройство? Удержится он на втором седле? Ведь для этого надо иметь обезьянью ловкость.
— Пустяки, — покровительственно произнес Кариев. — Ездить на заднем седле очень удобно. Вот на багажнике, если нет второго седла, много труднее.
— Не знаю, не пробовал, — с искренним сожалением сознался старик.
— Значит, надо узнать, на чьем мотоцикле ездит Сергеев?
— Ни на чьем. Категорически утверждаю, ни на чьем. Я это достоверно знаю.